Наиболее многочисленной являлась гильдия Земледелов. Как же я о них забыла? Братья могли бы предложить земледелам мою кандидатуру, ибо я всегда любила животных и растения, и эта любовь была взаимной. Живописуя свои способности, я ничуть не привираю: даже злобный Туки, гигантский сторожевой пес нашего брата кастеляна, переставал рычать при моем приближении и тут же принимался добродушно вилять мохнатым, обильно усеянным репьями хвостом. Да и грядки картофеля, посаженные мною в монастырском саду, давали самый обильный урожай. А еще я с радостью пропалывала огород, носила воду для поливки и возилась с саженцами плодовых деревьев. Я представила себя в центре огромного розария, напоенного ароматом распускающихся бутонов, и рассмеялась повторно, на сей раз чуть веселее.
Я вообще с удовольствием смеялась по любому поводу и, не менее часто, совсем без него, за что большинство сверстников меня откровенно не понимали и недолюбливали, а некоторые без обиняков дразнили «юродивой с Пустоши». Но вот беда, для адептов гильдии Земледелов сила и выносливость важны ничуть не меньше, чем для воинов. А у меня руки похожи на хрупкие тростинки, неспособные поднять ничего тяжелее лейки с водой, да и ростом я не вышла. Нет, не станут вечно обремененные хлопотами земледелы тратить усилия на обучение такой малявки, как я. Ведь нет никакой гарантии, что я еще подрасту и перегоню хотя бы десятилетнего малыша Ринни.
Итак, я педантично, в несколько заходов, снова перебрала в уме все оставшиеся неучтенными гильдии: Целителей, Охотников, Метельщиков, Уравновешивающих. Ох, как ни крути, а остаются только порхающие… По слухам, у них наблюдается постоянный недостаток рабочей силы, ведь многие богатеи почитают за честь взять себе жену, прошедшую такую изощренную школу доставления наслаждений. Но себя не обманешь: кроме ярого нежелания торговать своим телом и подсознательного страха перед лайил у меня имеется еще одна вполне весомая причина, мешающая поступлению в гильдию куртизанок, певиц и танцовщиц.
Несмотря на собираемую нами милостыню и помощь попечительского совета, монастырю вечно не хватало денег, поэтому проживающих в приюте сирот кормили скудно, а одевали и того хуже — в обноски с чужого плеча или в одинаковые серые балахонистые рубашки до пят, сшитые из жесткого полотна. К этой смахивающей на рубище рубахе прилагались пара деревянных башмаков и коричневый шерстяной плащ, днем защищающий от зноя или холода, а ночью выполняющий функцию одеяла. Невзрачные, худые и нелюдимые, словно призраки, приютские воспитанники ничем не отличались друг от друга, напоминая горошины из одного стручка. И лишь мой наряд несколько разнился с одеяниями всех прочих сирот, что вызывало у них пренебрежение и нездоровый интерес.