Наш сосед бросил отчаянный взгляд на портфель, затем на дверь.
– Вам нужен секс? – Бухарина взглянула на соседа исподлобья. – Взгляните с кухни на него!
Сосед наморщил лоб, его губа отвисла. Я чуть не рассмеялась вслух.
– Хотите скромную распутницу в одном флаконе? – Бухарина сощурила глаза. – Смените позу вашему флакону, она давно не блещет новизной!
Сосед растерянно провел ладонью по лицу. Во мне проклюнулось злорадство.
– Вас тянет отдохнуть от нас? – глядя на Бухарину, спросила я соседа. – Отправьтесь на Бали, тогда другой от нас устанет!
Сосед пошевелил губами жалко, мы шепотом захохотали.
– Хотите, чтобы вас любили? – давясь от смеха, еле выговорила Бухарина. – Любите сами иногда. Кого-нибудь и как-нибудь! Но и до среднего ваш разум не дотянет!
Сосед вздохнул, мы лихо чокнулись ликером.
– Желаете, чтобы мы вас понимали? – Я залпом выпила ликер. – Меняйте пол и выходите замуж!
Сосед оторвался от букета и бросил взгляд на нас, мы спрятали улыбки в чашке с кофе.
– Хотите оградить свое пространство? – сказала в чашку кофе я. – Не стоит даже вспоминать свой пол, вы лучше не женитесь никогда!
Сосед вскочил, мы засмеялись в голос.
– Вам нужно, чтобы женщина молчала? – Бухарина мне подмигнула. – Идите в монастырь, казарму и тюрьму!
Сосед схватил портфель и вышел из кафе, забыв букет. Мы не таясь пожали руки. Победили!
По дороге домой мне встретилась Оля. Я весело помахала ей рукой, она меня не заметила. Шла, опустив голову. Ногами то в снег, то в лужу, то в грязь. Вышло так, что она смотрела себе под ноги, чтобы не смотреть.
– Зайдем ко мне? – предложила я.
– Мне нужно ужин готовить, – улыбнулась она.
Настроение ее губ вновь не совпало с настроением глаз. Я нерешительно замолчала, она пригласила меня к себе. Оля жарила картошку с грибами, а я жалела, что редко ее готовлю. Лень. У меня есть фритюрница.
– У Лиски ботинки промокают, – вдруг сказала она. – Думаю купить… Или она еще в них походит?
– Не стоит. Сезон уже кончается.
Я ногой задвинула пакеты с покупками под кухонный стол. Пакеты прошуршали по полу и упали. Оля оглянулась и покраснела. Мне стало неловко. Зачем лишний раз обращать внимание на то, что и так очевидно?
– Появились новые куклы? – фальшиво и бодро спросила я.
– Да.
– Покажите! – воскликнула я.
Я еще не успела спросить, как мне страстно захотелось их увидеть. Оля не стала отказывать и привела меня в комнату Лизы.
– Великолепно, – искренне сказала я.
У меня на колене сидела тощая кукла в черном плаще, красном облегающем костюме и желтых башмаках. Матерчатые руки разведены бессильным жестом, а ноги сшиты так, что, кажется, вот-вот он упадет на два колена. Но меня зачаровала ее голова. Под красным колпаком грустное лицо больного старика. Каждая простроченная морщинка – глубокий след болезней и обид. И все морщины на своем законном месте, как в жизни. Унылый, вислый нос, поникшие козлиная бородка и усы из седого льна. Углы губ скорбно опущены, а нижняя губа отвисла, как будто он не понимает и потому недоумевает. Но главное глаза. Зрачок смотрит прямо в лицо: за что?