Сашка согласился, и мы, можно сказать, ударили по рукам. Хеппи-энд! Оставалась одна маленькая проблемка – малявка. Но ее я решу-порешу. Йес!
Я наткнулся на Лизку дня через три. Она сидела во дворе на лавке и гребла ногами горки снега и грязи.
– Привет, Лизон! – бодро сказал я. – Как делишки?
– Нормально, – ответила она, изучая грязь. Я сел рядом доделывать грязно-снежные горки.
– Насморк?
Она не ответила, наши ботинки встретились на грязно-снежной гряде. Я боднул ее бассет-хаунда, он без звука убрался прочь. Мы сидели и молчали, пока мне не надоело.
– Я пойду. – Я встал. – Мне еще уроки делать. У нас завтра контрольная.
– Миша, – позвала она мою спину тоненьким голосочком. – Саша не заболел?
Вот черт! Я и забыл о маленькой проблемке. Я решил сделать вид, что не слышу. Да и зачем мне говорить? У меня контрольная. Некогда.
– Миша, – снова позвала она, я пошел быстрее. Она догнала меня у подъезда, я нехотя обернулся.
– Он не заболел? – повторила она. В ее глазах были слезы. А я терпеть не могу смотреть в ее глаза!
– Заболел, – буркнул я. – В школу не ходит.
– Что у него? Грипп? – спросила она. Клянусь, в ее глазах была радость!
– Избили.
– Кто?
– Слушай, какая тебе разница? – обозлился я и рявкнул: – Ты че, милиция?
– Нет, – испугалась она. А я понял, что она испугалась меня. Мне стало противно.
– Я ему позвоню. Можно?
– Отвянь от него! Ясно? – Я резко развернулся и помчался наверх.
У меня было поганое настроение три дня и три ночи. Как в плохой сказке. Я думал, думал – и до меня наконец дошло. Я полез не в свое дело, хреново теперь всем. Я – Бригелла из Лизкиного цирка. Злой и безжалостный, хитрый и наглый. Короче, изобретательный интриган. Решил устроить свои делишки, в итоге делишки расстроились на троих.
Сашка, по-моему, думает о Лизке. И я думаю о ней тоже. Черт-те что!
У меня отвратное настроение, я слушаю «Dire Straits», вынимая диск из конверта с рисунком грозы. Черное небо и молния сквозь черные кучевые облака. Самое то для такого настроения. Каждый раз Нопфлер спрашивает меня: «Где кроется истина?» А я не знаю ответ. Я брожу по кругу внутри своей тупой башки и не пойму сам себя. Чего меня потянуло психовать из-за Лизки? Это вообще не ко мне. Я гордый и наглый пофигист. Тем и живу. И мне, между прочим, всегда хорошо.
Я сто раз стучал Лизке в окно, ее не было дома. Наконец она явилась домой; я забарабанил пальцами по стеклу, она залезла на подоконник и открыла форточку. Первое, что я увидел, были ее ноги. Черные ноги, сквозь которые шел электрический свет. Ноги начинались от потолка и росли прямо ко мне. В черную, аэродинамическую трубу моей улицы.