Но не в каждый дом на улице Добрыни войдёшь так запросто, как в домик сапожника. Хотя бы, например, в соседний.
Дома этого нету, как и мастерской сапожника. Только разрытая земля да табличка на шесте: «Боярский терем». Но и Лена, и Коля Пеночкин видят его, будто он и в самом деле стоит на улице Добрыни. Сложен из таких же толстенных брёвен, как и мостовая. Высокий, в два этажа, он кажется огромным рядом с крохотной избушкой сапожника. Окошки украшены затейливым деревянным кружевом. Островерхая крыша выложена медными плитами и сверкает, будто золотая. Входные ворота всегда заперты. Во дворе злые собаки. Тянется этот двор, огороженный высоким частоколом, далеко — от домика сапожника вдоль улицы Добрыни почти через весь котлован. Этот огромный двор — усадьба боярина Ратибора. Здесь и амбары для зерна, и погреб, и конюшня, и людские избы, в которых живут слуги. Что стоял когда-то на этом месте терем, археологи определили по остаткам фундамента, как и домик сапожника. А вот что принадлежал он боярину Ратибору, известно из Новгородской летописи. Там написано, что во время большого голода в Новгороде поднялся мятеж. Восставшие разгромили дома бояр и богатых купцов, которые прятали в своих закромах зерно. В числе прочих пострадала и усадьба боярина Ратибора на улице Добрыни.
Лене очень хотелось, чтобы Андрюше понравилась улица Добрыни, и она старалась ничего не пропустить. А если она забывала о чём-нибудь рассказать, то об этом вспоминал Коля. Так они и рассказывали. Лена — про боярский терем, а Коля — про огород:
— Угадай, что росло на огороде?
— Морковка! — сказал Андрюша.
— Правильно! А ещё что?
— Свёкла! Капуста!
— Тоже правильно! А ещё?
— Картошка!
— А вот и нет! — закричал Коля Пеночкин. — Не росла тогда картошка!
— Как это не росла?
— А так. Может, в Америке у индейцев она и росла, но в Новгороде о ней и не слыхали никогда. Ведь тогда Америку ещё не открыли.
— Что же, эти люди на улице Добрыни так и ни разу не ели картошки? Ни варёной, ни жареной, ни печёной? — недоверчиво спросил Андрюша.
Он был недоволен, что Коля Пеночкин знал про картошку и индейцев, а он нет. Зато Коля был очень доволен. Потому что в школе всегда выходило так, что знал Андрюша, а он не знал. Они поспорили немного, а потом пошли дальше и опять рассказывали. Лена — про водопровод. Вон они лежат, раскопанные археологами деревянные трубы. Очень даже хорошо можно представить себе: со всех сторон идут к нему женщины и девушки с расписными коромыслами на плечах. Рады. Ещё бы! Тут и вода чище, и носить её ближе, чем с Волхова. Постоят, обсудят все новости, наберут воды в деревянные вёдра и пойдут не торопясь, чтобы не расплескать её.