И такая зависть и жалость к этому мальчишке пронзили Огарева, что разом отпали все слова и возражения, и сейчас, попроси его Нечаев, он бы кровью на любом документе расписался. Вошел Нечаев, а следом, неся на подносе чайник, шла Мэри, опустив глаза, чтобы не глядеть на двух нелюбимых ею и пугающих ее людей.
— Благодарю, — кивнул Нечаев.
— Видишь, благодарить научился. Моя школа, — хохотнул, любовно глядя на него, Бакунин.
Нечаев очень прямо и спокойно посмотрел на него без улыбки.
— Я не знал, что вы уже едете, Сережа, нам будет вас очень не хватать, — сказал Огарев.
Нечаев так же прямо и пристально посмотрел на него.
— Пустяки, — ответил он. — Вы еще понадобитесь нам, и мы вас вызовем.
Необыкновенно легкой, как и рассчитывал, оказались для Постникова эта поездка и все предприятие целиком. Еще и недели не прошло в Женеве с его приезда, как стоял он в книжном большом магазине, листая кипу нераспроданных лондонских изданий, а хозяин магазина повествовал ему, как тяжела стала торговля такой литературой. Кстати упомянув, что знаком очень тесно с паном Тхоржевским, который тоже этим занимается, будучи издавна с обоими главными русскими близок. Уважаемый и почтенный человек. Рюмочку в ближайшем кафе? С удовольствием, приказчик справится один, сами видите, как мало работы.
Разговор продолжался за столом, а судьба, благоволя к Постникову, не дремала, и уже шел между столиков, ведомый и руководимый ею, пан Станислав Тхоржевский. Они были представлены друг другу, поговорили с обоюдным пониманием о том, что пора уже о старости думать, и не только о душевной, но и материальной стороне увядания. Постников, подполковник в отставке, из России, в деньгах не нуждался, к счастью, так что хотел главным образом занятие приискать себе по душе. Ибо служить ему безоговорочно надоело, в Россию возвращаться не собирается. Вот надеется несколько проветриться, а потом припекать себе здесь занятие по уму и сердцу. Пусть бы оно даже денег не приносило, нету об этом попечения, только бы интересно.
Книгопродавец говорил о сегодняшнем упадке, но возможном еще повышении интереса к литературе, а Тхоржевский единственный из них сказал, что его-то старость исключительно сейчас заботит именно с точки зрения слабоватой обеспеченности. И что он довольно часто в этой жизни страдал от избытка честности и щепетильности, а порой, господа, если признаться, даже и жалел потом об этом.
Час всего, не более, просидели они, и уже явно собрался уходить познакомивший их книжный торговец, и Постников неторопливо поддерживал беседу, из памяти извлекая о себе и о России замечательно интересные бытовые истории, когда сказано было первое слово об архиве. Постников переспросил. Тхоржевский с удовольствием рассказал об архиве, содержащем во множестве бесценные документы, мемуары, записи. Все, что готовил к изданию, но не успел издать покойный князь. Это все надо бы печатать, и доход возможен, только нет для этого средств. И поэтому обдумывает сейчас Тхоржевский вопрос о продаже архива в чьи-нибудь надежные руки — все ведь обеспечение на старости лет.