Доминик встала из-за стола, не заметив, что уронила чашку.
— Извините, мне надо идти…
— Не беспокойтесь, я вас подвезу.
— Спасибо, не надо. Я хочу пройтись пешком.
— Но здесь до вашего отеля очень далеко!
— Я хочу пройтись пешком, — тупо, как робот, повторила Доминик и ушла, забыв попрощаться.
Даже Патрисии стало неловко, когда она увидела, в каком состоянии ушла соперница. Она выскочила на улицу следом за Доминик, но той уже и след простыл.
То, что Доминик в тот вечер не попала под автобус или просто не потерялась в огромном городе, было настоящим чудом. Она шла, не выбирая направления и ничего не видя перед собой. Внутри у нее образовалась пустота, и в этой пустоте тяжело перекатывалось что-то огромное и неживое, что не давало ей дышать, думать и чувствовать.
Много позже, когда все было позади, Доминик часто задавала себе один и тот же вопрос: почему она так легко попалась в ловушку, которую для нее расставила Патрисия, почему ни на секунду не усомнилась, что та говорит правду. Где же был ее хваленый здравый смысл? Как можно было так с ходу отбросить собственные чувства, которые говорили ей, что Сидней Харпер искренне дорожит ею, и поверить, что он ее просто использовал? А ответ между тем лежал на поверхности: чтобы заметить ловушку, надо допустить саму возможность, что тебя кто-то хочет поймать. Доминик просто не приходило в голову, что Патрисия может считать ее угрозой для себя, что она будет с ней бороться. Она настолько невысоко ставила свою женскую привлекательность, что не допускала и мысли, будто первая красавица Лондона может считать ее соперницей… Причем очень опасной.
Потом Доминик так и не смогла вспомнить, по каким улицам она шла в тот вечер, как попала к себе в гостиницу и рухнула на кровать. Из глубин ее оглушенного болью сознания время от времени всплывала только одна мысль, даже не мысль, а тихий жалобный стон: хочу домой, к маме!
Утром Доминик проснулась рано, ощущая внутри все ту же боль и пустоту. Наверное, теперь со мной так будет всегда, вяло подумала она и тут же поняла, что ей это в сущности все равно.
Когда в девять утра Джейн Пауэрс пришла на работу, у дверей своего кабинета она обнаружила Доминик.
— Привет, Домино, — поздоровалась она, внимательно глядя на девушку. Та выглядела бледной и изнуренной. — Ты ко мне?
Доминик медленно подняла голову и тихо произнесла, не глядя на нее:
— Я хотела бы с вами поговорить, миссис Пауэрс.
— Конечно, заходи, — встревоженно произнесла Джейн, пропуская ее в кабинет впереди себя.
Войдя в кабинет, Доминик остановилась и так и осталась стоять у дверей. Обеспокоенная Джейн взяла ее за руку и почти силой усадила на стул.