Оливия понимала, что в нем сейчас говорят гнев, боль и обида, поэтому не подняла перчатки. Вместо этого она нежно погладила его по шершавой щеке.
— Только с тобой, Дерек, — ласково прошептала она.
Он ожидал, что она разозлится, быть может даже даст ему пощечину, но такая ее реакция ошеломила его. Он замер, потрясенно уставившись на нее.
— Тогда почему ты все бросила… бросила меня, Оли? Почему лишила нас обоих счастья? Ведь Синди могла бы быть нашей дочерью.
Оливия похолодела. Она отдернула руку от его щеки и, высвободившись из его объятий, сделала шаг назад.
— Что было, то прошло, Дерек, — сказала она. — Обвинениями и рассуждениями уже все равно ничего не вернуть и не исправить, пойми это и перестань ворошить прошлое, тем более что у нас хватает проблем и в настоящем. А сейчас, извини, мне нужно идти убирать комнаты. — Оливия развернулась и поспешно покинула кухню, пока он не увидел ее слез.
Через пару дней, возвращаясь с фермы Диксонов, где она время от времени покупала свежее молоко, масло и сыр, Оливия не поверила своим глазам, когда увидела на обочине дороги в паре милях от города знакомую фигуру, собирающую мусор вдоль шоссе. Вначале она подумала, что обозналась, что мужчина просто одет так же, как Дерек, — в черную тенниску и узкие джинсы, — но, подъехав поближе, убедилась, что это действительно он. День выдался довольно жаркий для середины мая, и на нем были солнцезащитные очки и синяя бандана, пропитанная потом.
Оливия на несколько секунд залюбовалась им и подумала, как глупо было с ее стороны хоть на секунду усомниться в том, что это Дерек, потому что ни у кого не было такой стройной, подтянутой фигуры и таких длинных, мускулистых ног.
Со времени их вспышки страсти на кухне прошло два дня, и больше они почти не виделись и не разговаривали. Он уезжал рано, а вечером сразу поднимался к себе. Оливия ни о чем его не спрашивала, не желая навязываться, а он, похоже, не испытывал желания разговаривать с ней.
Она знала, что суд предписал ему выполнять любую общественно полезную работу на усмотрение местных служб, но уборка мусора — это уж слишком.
Она затормозила, съехала на обочину и, остановившись в нескольких ярдах от него, заглушила мотор. Он искоса взглянул на нее, когда она вышла из машины и захлопнула дверцу.
— Дерек, что это значит? Что ты здесь делаешь?
— А разве ты сама не видишь? Работаю, — проворчал он недовольным тоном, свидетельствующим о том, что он отнюдь не рад встрече.
Она оглядела большую палку с острым наконечником, которую он держал в одной руке, и объемистый пластиковый мешок для мусора — в другой.