— Какой интересный казус, — прошептал на ухо дочери лорд Эверетт, пока они стояли на лестнице в толпе гостей, ожидая, пока назовут их имена и представят новому королю. — Людовик Бурбон, принявший корону из рук Бонапарта, празднует свое воцарение в зале Пятисот, где заседало Народное Собрание.
— Папа, я отлично знаю историю. И сейчас я просто не хочу об этом думать.
Зал Пятисот, ярко освещенный тысячами свечей, ослеплял. Бесценные фрески, повествующие о славной истории Флоренции, казались совершенно живыми, а великолепный мраморный пол сверкал, словно водная гладь в тихое утро. Ровно напротив входа восседал разряженный, как петух, Людовик I Бурбон. Двадцатисемилетний правитель только что придуманного королевства Этрурия, брошенного ему под ноги, как кость собаке; женатый на своей кузине Марии-Луизе, дочери Карла IV, которому, можно сказать, духовно наследовал — в основном, в отсутствии духа, — этот молодой человек не производил особого впечатления. Несмотря на ухищрения придворных куаферов, его соломенно-рыжие волосы торчали в разные стороны, а выражение вытянутого лица (вялый подбородок, пухлые губы, крупный нос и глаза чуть навыкате) было растерянным. Людовик не блистал умом и никогда ничем особенным не выделялся. И тем не менее сегодня он стал хозяином праздника — самого большого праздника Флоренции.
Глядя на короля, Чарити не могла не улыбнуться.
— Папа, а еще пикантней то, что получил он свою корону из рук человека, участвовавшего в свержении его родственников с престола Франции.
— Не будем уж вспоминать о святотатственной казни, — пробормотал лорд Эверетт.
— Да, не будем о грустном. — Чарити осмотрелась. — Ты видишь того, ради встречи с кем ты здесь?
— Пока нет.
— А я вижу Сесили. Проводи меня к ней.
Сесили Месса, дочь банкира Джироламо Месса, с искренней радостью приветствовала подругу. Черноволосая, маленького роста, юркая и живая, она напоминала лесного эльфа. И белый цвет шел ей даже больше, чем Чарити, подчеркивая броскую, слегка резковатую красоту итальянки.
— Чудесно выглядишь, — улыбнулась Чарити.
— А ты вообще сказочно хороша, — вернула комплимент Сесили. — Пойдем, Мария и Лидия устроились поближе к освежающим напиткам. Скоро здесь будет так жарко, что придется бежать во внутренний дворик.
— Туда, где «Давид»?
— Кто такой Давид?
— Сесили! «Давид» работы Микеланджело.
— Ах, этот «Давид»!
Чарити позволила увлечь себя в сторону галереи, выводящей во внутренний дворик. Там, у балюстрады, уютно устроились Мария Фризон и Лидия Черутти. Все защебетали, расположились поудобнее, похвалили наряды друг друга и перешли к волнующей всех теме.