— Ты меня совсем не слушаешь!
— Я слушаю тебя, Леокадия.
— Ты не выспался? — спросила она с искренней заботой. — Выглядишь усталым.
— Проснулся до рассвета.
— Рамиро, я прошу тебя, отдохни. — Ее ладонь скользнула по его руке, ласково поглаживая. — Чуть позже я зайду к тебе, чтобы удостовериться, что ты отдыхаешь.
— Хорошо. — Он поцеловал ее в лоб — прикосновение губ к прохладной гладкой коже показалось освежающим глотком воды — и отпустил ее руку. Слуги уже стояли, согнувшись в поклоне, готовые в любой момент выпрямиться и распахнуть дверь в покои отца.
— Я счастлива, что ты вернулся, — глубоким голосом произнесла Леокадия и пошла прочь. Рамиро еще несколько мгновений провожал взглядом ее прямую спину, а затем развернулся и направился к отцу.
Совет начался рано.
Рамиро даже не успел принять ванну после возвращения и разговора с отцом — только и хватило времени сменить грязный дорожный костюм на чистый. А затем — легкая пробежка по лестницам, распахнутые высокие двери с резными танцующими дриадами, вымазанными золотом, и трон на возвышении, где сидит отец, и два ряда столов полукругом.
Рамиро бывал на советах с шести лет. Однажды упросил отца взять его с собой (мачехе нездоровилось, а няньки сбивались с ног, пытаясь уследить за непоседой Марко) и весь день просидел тихо на скамеечке рядом с троном, слушая, как государственные мужи говорят о делах и благополучии острова. Тогда Рамиро ничего не понимал из их речей, однако детская память цепкая, словно плющ, сохранила ощущения — и, возможно, кое-какие слова. Потому что через несколько лет, присутствуя на советах уже полноправно, а не по капризу, Рамиро с удивлением обнаружил, что разбирается в делах Фасинадо гораздо лучше, чем Марко, который отчаянно скучал и порывался при первом удобном случае удрать подальше.
Зато Леокадия проявляла выдержку. Женщины в Зал Совета допускались только по личному приглашению этого самого совета, если только не являлись правительницами острова — и такое случалось в долгой истории Фасинадо. Обычно женщины присутствовали на галерее, опоясывавшей зал; там стояли удобные кресла, с которых удобно наблюдать за происходящим. И слышать, разумеется: в огромном зале голоса были слышны отлично из-за особенностей акустики. Подняв глаза, Рамиро увидел на галерее Леокадию; заметив, что он на нее смотрит, девушка еле заметно кивнула.
Рамиро чеканным шагом прошел к своему месту — мягкому креслу по правую руку от отцовского. Марко отсутствовал; Рамиро не сомневался, что для этого, как всегда, имеется масса уважительных причин. Кажется, братец делал все, чтобы его оставили в покое и не заставляли принимать участие в жизни Фасинадо — вернее, в той части жизни, что касается политики, экономики и прочих скучных вещей. Вот дочки баронесс — это да! Это по Марко.