Америка… где он только не бывал…
Богатое воображение получило пищу, и девушка представила себе капитана этого прекрасного парусника за старинным деревянным штурвалом. Фантазия разыгралась. Перед мысленным взором Эдны красовался Юджин с обнаженной грудью, с бронзовым от солнца телом и гривой черных длинных волос, которые треплют жестокие пассаты — ветры удачи… И Эдна подавила рвущийся из груди вздох, возвращаясь на грешную землю.
— А это что за диковина? — спросила она, указывая на деревянные чурки, висевшие над клеткой на цепочках различной длины.
— Игрушки для поклева, — Объяснил Юджин. — Пират обожает клевать все деревянное, поэтому у него такой здоровый крепкий клюв. — Юджин вдруг ухмыльнулся: — Не будь у моего попугая деревянных игрушек, он продырявил бы борта яхты.
Эдна рассмеялась, и улыбка долго не сходила с ее лица. Как он любит попугая! — снова подумала она. И снедавшие ее страхи совершенно развеялись. Не стоит волноваться, что родители не примут в свой круг этого диковатого вида экзотического мужчину… Конечно, дядя Бен не преминул бы поиронизировать, что, мол, причина ее интереса к Юджину как раз и кроется в том, что ей хочется подразнить родителей, чтобы они упали в обморок от одного вида дядюшкиного друга. И, может быть, дядюшка не так уж далек от истины, подтрунивая над нею.
— Предстоят еще кое-какие ремонтные работы, — сказал Юджин, когда они сидели на палубе. — Яхту надо еще высушить и очистить. Недели через три-четыре она будет готова к плаванию.
— И в каком направлении на сей раз? — спросила Эдна.
Его ответа она ждала целую неделю с тех пор, как впервые поинтересовалась предстоящим маршрутом парусника. В течение этой недели они виделись ежедневно. Она засыпала его вопросами, когда он заканчивал свой утренний заплыв. Иногда помогая ему в работе, которой он был занят, а порою просто наблюдая за ним, она жадно ловила каждое его слово, слушая рассказы про дальние странствия. Воспоминания Юджина о путешествиях начинались с первого самостоятельного одиночного плавания на Гавайские острова, когда его неотвязно преследовали неудачи. Особенно подробно он описывал путешествие на Таити, которое было как компенсация, как награда за трудности первого хождения. Таитянское плавание было таким спокойным и приятным, что он начал суеверно опасаться большой беды, которая неминуемо нагрянет, когда ее меньше всего ждешь.
Однако беда подкараулила его не скоро — лишь в плавании возле предательских, кишащих акулами берегов Австралии. Он попал тогда в сильнейший шторм, и шквал ветра едва не потопил яхту. Он так сильно накренил «Морского разбойника», что тот мачтами чуть не касался воды. Его спасло только то, что он в качестве меры предосторожности привязал себя спасательным тросом к мачте, чтобы его не смыло волной. Однако громадный водяной вал — это было просто чудом — выпрямил почти лежащую на воде яхту, когда он, Юджин, думал, что погиб. Сам он вряд ли бы сумел восстановить равновесие парусника. Он никогда еще не был так счастлив! И никогда еще Пират не кричал так яростно и злобно…