Я выползла наружу и взглянула на вереницу товарных вагонов. Утренний воздух был влажен и свеж — настоящее облегчение после затхлости, царившей в шалаше. Мимо с грохотом проносились вагоны, боковые панели были изрисованы граффити — «борьба за мир» и прочее. Рисунки и надписи, нанесенные краской из баллончиков, изрядно поблекли. На открытых платформах золотом поблескивали огромные катушки проволоки. Нам с Элби всегда нравилось считать вагоны, но теперь стук колес отдавался в голове невыносимой болью, точно в нее гвозди вбивали. В просветах между вагонами мелькал розовеющий горизонт, хотя небо по-прежнему оставалось ночным, темно-синим. Я поднялась на ноги и потащилась к ручью, осторожно переступая ногами в бумажных шлепанцах через толстые ветки и замшелые камни.
Я шла, и в глазах у меня почему-то помутилось, все вокруг показалось размытым, и я споткнулась. Упала, расцарапала колени о сосновые иголки и какие-то колючки. Крепко зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела высоченный красный лабазник. Красновато-коричневый цветок в самом его центре походил на пятнышко крови на фате невесты. Журчал ручеек. Где же Конор? Я поднялась, взмахнула руками, словно стряхивая усталость и гнетущее чувство тревоги, и поспешила к воде. Встала на колени на самом краю, сложила ладони лодочкой, зачерпнула ледяной воды и стала жадно глотать. Но это помогло лишь ненадолго. Я нагнулась и погрузила голову в воду в надежде, что это облегчит боль и прогонит видения. Мне хотелось либо содрать с себя кожу, либо расцарапать кого-нибудь до крови. Наверное, у меня ломка! Внезапно целая стая ворон облепили дерево прямо над моей головой и начали шумную перебранку, каркая и издавая другие безобразные звуки. Я наблюдала за ними сквозь ветви дуба, видела блестящие черные крылья, грозно изогнутые клювы. А ведь та загадочная колдунья превратилась именно в ворона, чтобы пообщаться с Конором. Теперь же, наверное из-за мигрени, их слетелась сюда целая стая.
Меня охватила тоска по дому. Если Конор решил уйти, то я больше не связана никакими обязательствами. Не думаю, что будет так уж трудно уговорить маму не отправлять меня в отделение. Сухо треснула ветка, я подняла глаза. От увиденного у меня подкосились ноги.
Конор шагал по тропинке — волосы растрепаны, щека измазана кровью. С левого плеча что-то свисало. Я различила две тонкие ноги песочного цвета, заканчивающиеся черными копытцами. На правом плече покоилась голова оленихи с широко раскрытыми темными глазами. Одна из стройных передних ног была неестественно изогнута, напоминая хоккейную клюшку. Конор шел, оставляя за собой кровавый след. Головой он прижимался к боку животного, олениха тяжело дышала, тонкие ребра вздымались и опускались с каждым вдохом и выдохом. Внезапно он остановился, схватил олениху за ноги и одним рывком снял со спины. Теперь она стояла на земле, пошатываясь и широко растопырив ноги. Конор медленно вытащил меч из ножен.