Я действительно была больна, в этом не было никаких сомнений. Шалаш вертелся и плыл перед глазами, я впилась ногтями в землю. Когда головокружение немного унялось, я забралась на постель и легла ничком.
Проспала я, должно быть, не меньше часа. Меня разбудил острый запах свежей мяты. Конор сидел в шалаше на корточках и растирал между двумя плоскими камнями листья перечной мяты. Его мышцы ходили ходуном, нижняя губа была прикушена — от усердия, наверное. Голова у меня по-прежнему болела, но я боялась двинуться, боялась вздохнуть, вымолвить хоть слово, пусть и шепотом. И пока он размалывал листья мяты и складывал их в картонный стакан из «Макдоналдса», я лежала с открытыми глазами тихо, как мышка. Должно быть, он все же почувствовал на себе взгляд, потому что поднял голову, посмотрел на меня и улыбнулся.
— Ты, похоже, захворала. Так что придется тебя подлечить. Вот этим. — Конор сунул стакан мне под нос и заставил вдохнуть. — Я добавлю воды, а если хорошо подышать, то желудок успокоится. Ну, давай!
Я осторожно приподнялась на локтях и начала дышать мятой. Пахла она просто чудесно — прохладой и светом, но едва я втянула воздух слишком сильно, головная боль сразу усилилась. Даже закрыть глаза было трудно, а когда я все же зажмурилась, то увидела пронзительно яркий свет. Ощущение было такое, будто через мозг проходят электрические разряды. Это было страшно, но болезненных ощущений не вызывало. Как только все закончилось, голова снова заболела.
— Дам тебе мяса, как только поджарится. Надо поесть.
Мысль о том, что придется есть еще недавно живую олениху с испуганными глазами, претила мне, но я промолчала и попыталась выбросить из головы ужасный образ растерзанного животного. Лежала на матрасе, набитом листьями, и думала о Коноре. Весьма противоречивая личность. С одной стороны, безжалостный охотник, с другой — участливый и добрый король. Головная боль все не отпускала.
Я стала дышать глубже, как делала мама, лежа на широкой кровати с задернутым пологом и плотно закрытыми шторами на окнах, чтобы ни единый лучик света не мог проникнуть в комнату. Она говорила, что надо сосредоточиться на чем-нибудь красивом и приятном, и я стала думать о своем розовом шелковом одеяле, усердно делала вдохи и выдохи, представляя себе, как оно поднимается и опускается мне на грудь в такт дыханию. Капли влаги падали с пленочного потолка на ногу. Солнце постепенно прогревало шалаш, а у меня вдруг застучали зубы. Унять этот стук никак не получалось, но головная боль от этого почему-то немного утихла А потом лихорадочно заработала мысль, но единственное, что приходило в голову, было: «Валиум. Валиум. Валиум». Я даже читала это слово задом наперед: «Муилав. Муилав. Муилав. Валиум-Муилав». Я повторяла эти слова, точно заклинание. Головная боль притупилась, я поднялась, стуча зубами, и стала переминаться с ноги на ногу. Вошел Конор, в руках у него была жестяная крышка от мусорного бачка, на ней лежал кусок жареного мяса. Взглянул на меня, покачал головой.