— Вам действительно плохо, да?
Она кивнула.
— Мы скоро будем дома. Может, мне опять остановиться?
— Нет, давайте не будем откладывать наше возвращение.
— Осталось всего несколько минут.
Воцарилась тишина, во время которой Тесса старательно смотрела вдаль, на погружающийся в сон ночной Лондон. Почему кажется, что этот город никогда не отдыхает, а только меняет своих дневных обитателей на тех, что рыщут в темноте?
— Интересно, что люди подумают, увидев нас? — наконец спросила она.
— Мне на это наплевать.
— Правда? — Она улыбнулась. — Вы никогда не смотрите на кого-то, не задумываясь при этом: чем он или она занимаются, как живут? Вот, к примеру, тот мужчина, — сказала она, указывая на вышедшего из кареты господина. — На его лице написана какая-то твердая цель. Куда он направляется? Что у него за дело? Почему он оставил своего спутника в карете?
— И все это за один взгляд? Какое вам до этого дело?
— Мне просто любопытно. А вам нет, Джеред? — Она огляделась. — Почему, например, в фонарях это странное стекло?
— Оно называется «линза», Тесса, и закреплено таким образом, чтобы усиливать свет.
— О-о, — протянула она, улыбаясь ему. — Ну вот, теперь я запомню это навсегда. А если меня кто-нибудь спросит, я расскажу.
— Сомневаюсь, что в Киттридж-Хаусе кто-то заинтересуется лондонским освещением.
Фаэтон замер перед особняком. Лакей бросился к ним вниз по лестнице, но Джеред знаком отпустил его.
— Очень хорошо, — сказала она, откидываясь на подушки. — Отошлите меня обратно. Но, Джеред, ваши шансы получить наследника уменьшаются с каждым днем.
Он целую долгую минуту ничего не говорил, а только смотрел на нее, не отводя взгляда. На секунду показалось, что его глаза смягчились, потом он моргнул, и в них появилось совсем другое выражение. Размышление, любопытство, возможно, даже что-то более жесткое, холодное. Это не должно было произвести на нее такого впечатления, заставить ее дрожать, желать растаять в его объятиях.
— Тесса, вы хотите ребенка?
Эта причина разыскивать его была ничуть не хуже любых других. Она не настолько глупа, чтобы говорить ему, что ей нужна его любовь, что она приняла решение провести настоящую военную кампанию, чтобы привлечь его внимание. Это было бы, наверное, так же бессмысленно, как желать, чтобы у нее были светлые волосы и голубые глаза. Вместо этого она кивнула, завороженная улыбкой, которой он одарил ее, — непринужденный жест свойственного ему очарования.
Его руки обвились вокруг ее талии, и она казалась в его объятиях малышкой, хотя была выше большинства знакомых ей женщин.