Куппиши внимали ему, как громом пораженные.
— Бернд, мальчик, в кого ты там превратился?! — со слезами на глазах воскликнула госпожа Куппиш.
Бернд только отмахнулся, ответив ей напоследок совсем уж загадочной фразой:
— До нас были тысячи, после нас придут миллионы.
Ну уж нет! Марио и экзистенциалистка, во всяком случае, не желали соглашаться, что такое будет длиться вечно, и усердно работали над своим планом «выкупить у этих страну из-под задницы». В квартире экзистенциалистки уже висела большая карта, стоя перед которой, оба теперь подолгу размышляли и советовались, каким именно образом надобно осуществить задуманное. Разработаны были три тактики: продвижение, расчленение и перфорация. Продвижение предусматривало скупку земли сплошным фронтом, как при военном наступлении. Откуда начинать — с востока или с запада, с севера или с юга — значения не имело. С технической точки зрения, эта операция была весьма сложна, однако сулила и самый быстрый успех, ибо каждый из подпольщиков сразу после покупки своего участка оказывался на освобожденной территории. Тактика расчленения, напротив, имея в виду скупку земли в разных местах с целью постепенного «окружения» и «размежевания» находящихся «под задницами» противника территорий. По части организации это было еще сложнее, чем продвижение, зато незаметнее.
— Пойми ты, голова садовая, — внушала Марио экзистенциалистка, стоя перед картой, — если мы начнем, допустим, с юга и продвинемся до 51 широты, они же заметят и не продадут нам больше ни пяди. Что нам тогда делать?
— А тогда, — возражал ей Марио, — Германия будет разделена уже на четыре части: ГДР, ФРГ, Западный Берлин и мы.
— Именно поэтому я выступаю за расчленение.
— Да нет! — отмахивался Марио. — Это же сколько надо координировать! Придется всех обзванивать, каждому объяснять, где покупать и что, нам этого вовек не осилить, к тому же, и телефонов почти ни у кого нет.
Оставалась еще перфорация: скупка земли без всякой системы. Рано или поздно и она приносила желаемый результат: вся страна переходила в собственность подпольщиков.
Между прочим, если бы планы их открылись, им грозило уголовное дело и суд по обвинению в государственной измене. Оба прежде и слыхом не слыхивали, что есть такая статья.
— Государственная измена? — возмущенно воскликнула экзистенциалистка. — А как-нибудь иначе назвать нельзя? А то я кажусь себе чуть ли не Дрейфусом.
Но теперь оба уже знали: если про их замыслы пронюхают органы, дело хана. Марио неустанно повторял свой лозунг:
— Все должны знать, но так, чтобы никто не проболтался.