Его язык прикасался быстрыми фехтовальными движениями к ее языку, вонзался в ее рот, обшаривая самые глубокие закоулки, передавая свой вкус Сладкий вкус табака и бренди.
Мускусный запах возбужденных страстью тел окружал их истомным ароматом. Его губы упивались ее ртом, легонько прикусывая краешки губ, приглашая сделать то же самое. Кончики ее пальцев, едва касаясь, пробегали по его разгоряченной коже. Они все больше впивались в его мускулистую плоть по мере того, как страсть их разгоралась сильнее, чуть стихая и снова нарастая, вздымая обоих на новую высоту.
Пока его губы мучили ее, его руки искали и находили ее груди, бедра, сжатые пружиной мышцы живота. Худые шероховатые пальцы окунулись в темные влажные завитки, добираясь до сердцевины ее страсти. Как пламенный атлас, пульсирующий его стержень обжег внутреннюю поверхность ее бедер. Она потянулась к нему, надеясь доставить ему еще больше удовольствия.
— Нет, милая, — прошептал он. — Не сейчас. Крепко схватив ее руки в одну свою, он свел их вместе ей за голову, нежно удерживая запястья обеих рук в своей большой горсти. В такой позе груди ее вздыбились, как бы вымаливая прикосновений. Его сверкающие желтые глаза, полыхая огнем, смотрели в ее глаза, ласкали жаждущие груди. От одного этого жаркого взгляда их покалывало иголочками в остром предвкушении ласки, розовые пики напряглись, каменели, набухали почти болезненно.
Низкий рокочущий смешок Джейка вызвал мурашки озноба в ее теле, голова его клонилась вниз — попробовать на вкус сладкое подношение.
— Ты превращаешь меня в обжору, любовь моя, — тихо упрекнул он. — Я никак не могу тобой насытиться.
Тори тонула в море желания, все ее тело напряглось в мучительном томлении, но Джейк только еще начал. Дюйм за дюймом огонь его прикосновений, язык пламени продвигался вниз по ее судорожно подергивающемуся телу, покусывая и чувственно облизывая, зубы его слегка вонзались в ее зовущее томящееся тело. Это была сладкая, изощренная пытка, ведь она не могла высвободить рук — ни чтобы остановить его, ни чтобы отвечать на его ласки.
Сердце ее судорожно забилось, когда его рот запорхал между ее ног, дразняще проникая своим теплым дыханием сквозь влажные локоны, обрамляющие ее женственность. Затем язык его вонзился внутрь, обжег ее, и Тори не могла сдержать резкого вскрика, прозвучавшего на всю комнату.
— Мед и перец, — услыхала она низкое хрипловатое урчанье, от которого по ней пробежали волны чистого огня. — Зажглись для меня, любимая. Гори жарко, вольно и дико, только для меня.
И она горела, пламенела, когда снова и снова, пока она не уверилась, что теряет разум, пил, колол и лизал он влажную теплоту ее сущности. Каждый нерв ее трепетал от самого сильного желания, какое она когда-либо ощущала, в чудесной пытке, которая заставляла ее выкрикивать его имя в нескончаемой молитве, умоляя прийти к ней и покончить с этим наслаждением-болью до того, как она умрет совсем.