Очевидно, ей удалось убедить мать-настоятельницу в его решимости, потому что менее чем через пять минут она вернулась.
Открыв ворота, монахиня с напускной непреклонностью пролепетала:
— Я должна попросить вас, сэр, снять оружие и оставить его здесь у ворот.
Для Джейка это было все равно что предложить ему отрезать и оставить руку. Последние семь лет он, можно сказать, жил этим пистолетом. Зарабатывал им себе на жизнь и никогда с ним не расставался. Даже когда спал, пистолет всегда был у него под рукой. В результате он стал как бы частью его тела, чем-то вроде третьей руки. Без него он чувствовал себя все равно что голым. Предложение снять и оставить оружие Джейк воспринял с раздражением и свирепо пробурчал:
— Нет, мэм. Куда я, туда и он.
— Тогда, боюсь… Но Джейк обрезал ее:
— Нет. Вам нечего бояться, сестра. Как только я заберу Тори, мы тут же уедем, и вы сможете вернуться к своим молитвам и к чему там еще.
Настороженно насупившись, она повернулась и пошла впереди, показывая дорогу и приговаривая слегка дрожащим голосом:
— Пожалуйста, следуйте за мной. Мать-настоятельница сейчас с вами поговорит.
Настоятельница уже ожидала их. Она явно приготовилась встретить его решительно. Эта территория принадлежала ей, тут она правила и надзирала за всем с истинно королевским величием.
— Сестра Сара поставила меня в известность, что вы желаете переговорить с сестрой Эсперансой, — привнесла она вместо приветствия, жестом показывая, что позволяет ему сидеть в ее присутствии.
Она дождалась, пока он сядет, и только тогда продолжала:
— У нас строгие правила, которые запрещают подобные свидания, и я надеюсь, что вы поймете, почему я должна отказать вам в просьбе, хотя и сочувствую вашим обстоятельствам. Мне сказали, что миссис Бэннер тяжело больна, и меня это очень огорчило. Примите мои искренние сочувствия.
— Могу себе представить, как огорчена сама Виктория, — проговорил Джейк с горькой улыбкой. — Особенно когда вы не разрешили ей поехать домой к матери, находящейся почти что при смерти.
— Именно поэтому сестре Эсперансе ничего не сообщили, — удивила его настоятельница. — Ничто из внешнего мира не должно мешать ее обучению, особенно на этой стадии.
Ошеломленный, Джейк уставился на нее во все глаза и несколько мгновений не мог выговорить ни слова. Наконец он вскочил со стула с восклицанием, заставившим лицо матери-настоятельницы побагроветь:
— Вы хотите сказать, Виктория ничего не знает о том, что случилось с ее семьей? И именно поэтому она не бросилась к постели матери, чтобы утешить ее? И поэтому она не ответила ни на одно письмо и даже не приехала на похороны моего отца? — прокричал он. — Будь оно все проклято, женщина! Что же это такое, ведь мы ее семья!