Лет через двести? Черта в стуле!
Разве я Мафусаил?
("Потомки")
Если в трамвае кто-нибудь толкал его, он сообщал во всеуслышание:
Кто-то справа осчастливил —
Робко сел мне на плечо.
("На галерке")
В разговоре с невеждой об искусстве:
"Эти вазы, милый Филя,
Ионического стиля!"
("Стилисты")
Или:
Сей факт с сияющим лицом
Вношу как ценный вклад в науку.
("Кумысные вирши")
О чьем-нибудь бойком ответе:
Но язвительный Сысой
Дрыгнул пяткою босой.
("Консерватизм")
Помню:
Рыдали раки горько и беззвучно.
И зайцы терли лапами глаза.
(" Несправедливость")
Ли-ли! В ушах поют весь день
Восторженные скрипки.
("Настроение")
"Мой оклад полсотни в месяц,
Ваш оклад полсотни в месяц,-
На сто в месяц в Петербурге
Можно очень мило жить…"
("Страшная история")
Рассказывая о каком-нибудь происшествии:
Сбежались. Я тоже сбежался.
Кричали. Я тоже кричал.
("Культурная работа")
Многому научил Саша Черный Маяковского-сатирика.
Часто читал некоторые стихи сатириконских поэтов:
Звуки плыли, таяли.
Колыхалась талия…
Ты шептала: "Та я ли?"
Повторяла: "Та ли я?!"
Не сказал ни слова я,
Лишь качал гитарою…
Не соврать же: новая,
Коли стала старою!
(К. Прутков, "Та-ли?!")
С выражением декламировал "Бунт в Ватикане" ("Взбунтовалися кастраты…") Ал. Конст. Толстого, которого очень любил.
Размусоленную эротику он не выносил совершенно и никогда ничего не хотел читать и не писал в этом роде.
Когда кто-нибудь из поэтов предлагал Маяковскому: "Я вам прочту", он иногда отвечал: "Не про чту, а про что!"
Маяковский часто декламировал чужие стихи на улице, на ходу.
В 1915–1916 году это были главным образом те стихи, которые он и Бурлюк называли "дикие песни нашей родины". Эти стихи мы пели хором и шагали под них, как под марш.
Стихи Бурлюка (на мотив "Многи лета, многи лета, православный русский царь"):
Аб-кусают звё-ри мякоть.
Ночь центральных проведи…
("Призыв")
На тот же мотив:
Он любил ужасно муух,
У которых жирный зад,
И об этом часто вслух
Пел с друзьями наугад.
На тот же мотив:
Заколите всех теляат —
Аппетиты утолят.
Стихотворение Бурлюка (по Рембо) "Утверждение бодрости" скандировали без мотива. "Животе" произносилось — "жьивоте", в подражание Бурлюку:
Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод,
Так идите же за мной…
За моей спиной.
Я бросаю гордый клич,
Этот краткий спич!
Будем кушать камни, травы,
Сладость, горечь и отравы,
Будем лопать пустоту,
Глубину и высоту.
Птиц, зверей, чудовищ, рыб,
Ветер, глины, соль и зыбь!
Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод.
Все, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти.
Ахматову пели на мотив "Ехал на ярмарку ухарь-купец":