1
С высоты двух тысяч футов, там, где Клодетт Сендерс училась управлять самолетом, город Честер Милл играл в утреннем свете бликами, словно новенькая монета. Катились, сверкая на солнце, автомобили по магистральной Мэйн-стрит. Сиял, словно вот-вот пронзит безупречно чистое небо, остроконечный шпиль церкви Конго[3]. Бежали наперегонки с речкой Престил солнечные зайчики, но «Сенека-V»[4] обгонял и их, и саму речушку, пересекая город по диагонали в том же направлении, что и поток.
- Ой, Чак, кажется, я вижу там двоих мальчиков, возле моста Мира! Они рыбачат!
Это была такая искренняя радость, что женщина даже рассмеялась. Уроки пилотирования она брала с любезного согласия своего мужа, первого городского выборного. Хотя тот и придержался мнения, что если бы Бог хотел, чтобы бы человек летал, Он дал бы ему крылья, Энди был сговорчивым парнем, и постепенно Клодетт добилась своего. Она получила удовольствие от первого же урока. И это удовольствие было чем-то большим, чем простое наслаждение, потому что оно пьянило. Сегодня же она впервые по-настоящему поняла, что делает полет таким захватывающим. Почему летать - это так классно.
Чак Томпсон, ее инструктор, деликатно коснувшись штурвала, кивнул на панель.
- Прекрасно, Клоди, но давай не будем рыскать, выровняй авиагоризонт, о'кей?
- Извини, извини.
- Не за что.
Он не первый год учил людей этому делу, и ему нравились такие ученики, как Клодетт, которые искренне стремились научиться чему-то новому. Вскоре ее радость будет стоить Энди Сендерсу серьезных денег; ей понравился самолет, и она выразила желание и себе заиметь такой же, только новый, «Сенеку». Это обойдется примерно в миллион долларов. Не сказать, что очень разбалованная, Клоди Сендерс, безусловно, имела вкус к роскоши, который ее Энди - вот же счастливчик! - удовлетворял без проблем.
Чаку также нравились такие дни, как сегодня: неограниченная видимость, ни ветерка, комфортные условия для тренировочного полета. Однако от того, как она выровняла курс, «Сенеку» все же тряхнуло.
- Ты витаешь в облаках. Перестань. Скорость сто двадцать. Давай держаться направления сто девятнадцатого шоссе. И спустись до девятисот[5].
Она выполнила инструкции. «Сенека» вновь полетел ровно. Чак расслабился.
Они промелькнули над салоном «Подержанные автомобили Джима Ренни», и город остался позади. По обе стороны шоссе 119 поплыли поля, яркими кронами пламенели деревья. Похожая на распятие тень «Сенеки» бежала по асфальтированной трассе, одним темным крылом тень мазнула по муравьиной фигурке мужчины с рюкзаком на спине. Мужчина-муравей взглянул вверх и помахал рукой. Чак махнул ему в ответ, хотя и знал, что пешеход не может его увидеть.