— Но разве модель должна разбираться в живописи? — искренне удивилась наивная леди Джулия.
Она-то не чувствовала истинной подоплеки этого разговора. Гвендолин сидела как на раскаленных углях.
— Конечно, это совершенно необязательно! — воскликнул Николас, продолжая яростно терзать бумагу. — Но Марион считает, что художник должен лишь отображать ее красоту, а еще лучше приукрашать ее. Что такое искусство никак не укладывается в ее хорошенькой головке!
Гвендолин было жаль его и всех других, страдающих от неразделенной любви. Себя она пока не думала относить к их числу, но при виде интереса, который Уолтер проявлял к персоне мисс Гастингс, ей становилось очень тоскливо.
— Хорошо, — кивнул Уолтер, — а чем же тогда Гвендолин отличается от Марион? Разумеется, за исключением нелюбви к позированию. Неужели вы думаете, что ей не хочется, чтобы вы изобразили ее как можно прекраснее? Разве женщинам есть дело до вашего искусства?
Гвендолин буквально задохнулась от возмущения. Уолтер говорит так, как будто ее нет здесь. Неужели он не понимает, что оскорбляет ее?
— Не знаю… — протянул Кармайкл, пытливо оглядывая Гвендолин.
Девушка заерзала на месте, смущенная его пристальным взглядом.
— Гвендолин кажется мне совсем другой, — продолжал Николас невозмутимо. — Конечно, я могу ошибаться, но точно одно — ее голова не забита лишь драгоценностями и поклонниками…
— Ах, мистер Кармайкл, вы, кажется, забываете, что Гвендолин находится здесь, — улыбнулась леди Джулия покровительственно. — Вы не боитесь вскружить девушке голову своими комплиментами?
— Лично я не услышал ни одного комплимента в адрес Гвендолин, мама, — довольно резко заявил Уолтер. — Лишь одни голые факты.
Гвендолин поджала губы. Естественно, ему не очень понравилось то, что о его обожаемой Марион посмели отозваться в таком тоне. В любом случае глупо сердиться на бедного Ника — оскорбленная любовь побуждает его говорить такие горькие слова.
— Дорогому кузену даже в голову не может прийти, что кто-то сочтет нужным сказать мне комплимент, Джулия, — пояснила Гвендолин с непринужденной улыбкой.
Обида на Уолтера была так сильна, что она не могла молчать.
Пожилая леди растерянно оглянулась на сына. Атмосфера накалялась.
— Леди Гвендолин полагает, что я слеп и глух и не в состоянии оценить ее многочисленные достоинства, — саркастически заметил Уолтер, обращаясь к матери.
Гвендолин открыла рот. Что происходит? С чего он вдруг ополчился против нее?
— Дети, успокойтесь, — умиротворяюще сказала леди Джулия, словно Уолтер и Гвендолин были несмышлеными малышами. — Что подумает мистер Кармайкл, если вы начнете ссориться?