— От тебя не хочу.
Зампред обиделся, даже оскорбился. Поставив кофейник, он снова уселся.
— Почему? Ведь в Феврале мы были плечом к плечу, мы были вместе, рядом.
— Тогда, но не теперь. Сейчас мы по разные стороны баррикады.
— Ты с ума сошел, Гонза.
— Да нет, скорее поумнел. Слишком долго вы били меня по голове, и кое-что я поневоле понял. Раньше мы не отстаивали свои идеалы с помощью дубинок. Дубинкой можно вбить в голову лишь ненависть.
— Извини, я этого не хотел. Я прикажу строго наказать всех, кто принимал в этом участие.
— И своего сына? — Поскольку собеседник молчал, Земан настойчиво повторил вопрос: — Сына тоже накажешь?.. Так, ясно. А теперь скажи, что будет с Бедржишкой.
Эта проблема интересовала его больше всего — собственно, из-за нее-то он и пришел.
— Не твоя забота, — отчеканил зампред. — Она воровка и будет за это наказана.
— Она помогала закону!
Это еще как посмотреть. Почему ты принудил ее украсть ружье?
— Это орудие убийства. Из этого ружья был убит человек.
У зампреда перехватило дыхание, но он выпрямился, сохраняя достоинство, соответствующее высокому сану.
— Не собираешься ли ты обвинить меня в том, что я кого-то убил?
— Тебя — нет.
— А кого же тогда?
— Да кого угодно, кто имеет к оружию доступ. Например, твоего сына, — сказал Земан.
Как ни старался он удерживать себя в руках, ненависть в нем клокотала.
— Да ты и в самом деле сошел с ума, Гонза.
Зампред тяжело дышал. Ему было плохо после вчерашней пьянки, его раздражал разговор с этим человеком, который при его положении был для него просто пустым местом. Земан испортил ему завтрак, торчал теперь напротив с окровавленным своим лицом, как предостережение о том, что сладкая жизнь может однажды кончиться. Ему хотелось как можно скорее найти путь к примирению.
— Гонза, у каждого из нас, какими бы честными мы ни были, могут возникнуть разные проблемы с ближайшими родственниками. Ты это знаешь лучше других. У тебя ведь тоже были неприятности, верно? — Он намекал на Петра. — Сам подумай: наши дети родились совсем в другое время, у них сумбур в голове, подчас им трудно сжиться с пролетарской нашей правдой. Недостает им нашего классового опыта, не знают они, что такое классовая борьба, поскольку родились уже при социализме…
— Но это не дает им права безнаказанно убивать! — перебил Земан.
— Не думаешь ведь ты, — все больше раздражаясь, спросил зампред, — что мой Виктор мог умышленно кого-нибудь убить?
— Не думаю — до тех пор, пока у меня нет веских доказательств.
— Значит, доказательств нет?
— Это ружье — одно из доказательств. Остальные найду.