— Возможно, так оно и есть. Но это очень умная болтунья. И к тому же с чертовски хорошей деловой хваткой.
Люси молчала. Себу вдруг показалось, что она вот-вот расплачется.
— Что ж, спасибо. Я обязательно передам твою похвалу Пенелопе, — сказала наконец Люси.
— Значит, ты действительно с ней знакома?! — оживился Себ.
От того, что ей приходится лгать Себастьяну, Люси сидела как на иголках. Она отвела взгляд и ответила:
— Видишь ли, я хотела сказать, что Хейзел с ней знакома. Ты же знаешь, я только делаю набор. Хейзел передаст Пенелопе твои лестные отзывы.
— Если я правильно тебя понял, Хейзел — единственная, кто поддерживает связь с Пенелопой?
— Да, верно.
Себастьян ненадолго задумался, потом сказал:
— Тогда мне хотелось бы попросить тебя об одолжении. Ты можешь порыться в письменном столе Хейзел и найти чикагский адрес Пенелопы?
— Но зачем тебе понадобился ее адрес? — удивилась Люси. — Я же сказала: если у тебя есть вопрос к Пенелопе, ты можешь бросить записку в редакционный почтовый ящик.
— У меня нет вопроса к Пенелопе. Джеральд Моузли из «Трибюн» — мой хороший друг. Он хочет связаться с Пенелопой. Я обещал ему в этом помочь.
Так вот в чем дело! Колонка советов понадобилась Моузли для его собственной газеты. Чтобы таким образом нейтрализовать «Уикли» и, возможно, вытеснить ее с рынка. Люси расправила плечи и заявила:
— Можешь передать мистеру Моузли, что Пенелопа пишет исключительно для «Уикли», поэтому ему нет никакого смысла ею интересоваться.
Себастьян прикусил губу и снова задумался. Наконец сказал:
— Я не хотел говорить тебе это, но, видимо, придется. Адрес Пенелопы нужен не кому-нибудь, а мне. Потому что я владею значительной частью акций в «Эмансипейшен трибюн».
Люси чуть не упала со стула.
— Себ, с каких пор?
— Это благодаря мне «Трибюн» издается в городке. Но я — компаньон, не имеющий права голоса. Мне бы хотелось, чтобы никто в городе не знал о моей причастности к этой газете. Поэтому я рассчитываю на твое молчание.
Теперь Люси наконец-то поняла, почему Себ рекламировал «Жемчужные врата» и все свои мероприятия только в «Трибюн», а в «Уикли» — никогда. Она кивнула.
— Да-да, я сохраню твою тайну. Что же касается Пенелопы, то я… гм… подумаю, что можно сделать. Но надеюсь, ты понимаешь, что Хейзел — моя подруга.
— Я прекрасно понимаю, что ты не сможешь ее предать. Поверь мне. Я просто не могу понять, почему Пенелопа не может писать для обоих изданий.
— Видишь ли, не все так просто. Если люди смогут прочесть ее колонку в «Трибюн», они перестанут покупать «Уикли», и тогда, возможно, Хейзел придется закрыть газету.