— Но он сделал то, что хотел. То, что считал нужным.
— Если хотя бы пятая часть людей Трехмирья была такой, как он, не было бы этой войны. Знаешь… Владыка тебе, наверное, не говорил, а уж Милит и подавно. Даже если бы твоя сестр… ладно, не обижайся, ты уж точно не такая. Если бы одна Странница не прокляла Трехмирья, а вторая Странница не устроила бы нас в Сайбии, мы все равно уничтожили бы тот мир. Это была война магов. Я, Милит, Кавен, Ариана — поверь, это страшная сила. Были и другие, ничуть не слабее нас, они погибли или выжгли себя, но тебе лучше и не знать, какой ценой для людей. А уж Владыка… Ты вряд ли себе представляешь, что он может. Он ведь уничтожил второй по величине город людей. Вместе с населением.
— Пугаешь?
— Нет. Это ты можешь принять. Понять — вряд ли, но принять можешь. Что очень странно.
— Помнишь, я рассказывала о наших войнах? Бомба уничтожила за один раз триста тысяч человек. Больше Сайбы.
Гарвин кивнул. Очень хотелось обнять его и утешить, но Гарвин не позволял себя жалеть. Однако она все-таки рискнула. Он неприятно усмехнулся.
— Пожалела? Не надо. Что, Владыке не сказали, каким образом я протянул до появления дракона?
— Он и сам может догадаться, я думаю.
— Дура ты все-таки, хоть и Светлая.
— Ты сто раз это говорил. Или Владыка не знает, что ты некромант?
— Он был эльф. Что, доходить начало?
Эльфы не убивают себе подобных. Это аксиома. Об этом говорили все эльфы во всех мирах, хотя Лиасс и обронил как-то, что потратил много времени, чтобы добиться этого. Эльфы могут подраться, устроить дуэль, но никогда дуэль не кончается смертью, потому что победителя ждет изгнание — а это самое страшное, что они могут вообразить. Даже Гарвин.
— А разве он не пытался убить эльфа? Разве полукровка не считается эльфом? Разве Лиасс не эльф?
— Ты это сможешь объяснить Владыке? — хмыкнул Гарвин. — Он ведь уверен, что надо быть выше противника. Не уподобляться ему. А я даже не уподобился…
— Никто ему не скажет.
— Милит может. Если Владыка потребует, Милит не сумеет промолчать. Да и… какая разница, Лена? Я-то знаю, что взял искру у эльфа.
— Тебя это гнетет?
Он кивнул.
— Когда что-то делаешь первый раз… открываешь себе дорогу дальше. И в добре, и в зле.
— Не старайся, Гарвин. Я тебя все равно люблю.
Эльф засмеялся и обнял ее.
— Знаешь, я ужасно рад, что ты не вызываешь у меня никакого вожделения. Это бы мешало.
— Спасибо.
— Не за что. Но ведь и я у тебя не вызываю.
— А у меня вообще…
— А Милит?
— Пока шута не было. А я ведь тебе собиралась глаза повыцарапывать…
— За то, что я посмотрел на тебя и шута? Ну, выцарапай. А что тут такого уж страшного?