Чаевничание вместе с разговорами растянулось до четырех часов утра. Ветровский выдвинул ряд условий, которые юноша должен был выполнять, и если обязательное поступление в университет и какая-либо работа по выбору до начала вступительных экзаменов были приняты легко, то когда речь зашла о джампе…
Стас выкручивался, как только мог. Просил отсрочки, предлагал вариант с постепенным увеличением промежутка между приемами, уменьшением доз и так далее. Он настаивал, умолял, кричал, даже едва не плакал, но Вениамин Андреевич был неумолим. В конце концов инженер достал бумажник, вынул из него купюру номиналом сто евро и положил на стол.
– Возьми и уходи. Если тебе дороже наркотик – это твой выбор. Я не стану тебя принуждать, но и иметь с тобой что-либо общее не желаю.
– Что, если я принимаю джамп, так я уже и не человек и меня можно просто так выкинуть на помойку? – ощерился Стек. Он ожидал почти что любой реакции – оправданий, грубости, обвинений, но только того, что последовало дальше.
Вениамин Андреевич устало потер переносицу двумя пальцами, и взглянул за скалящегося волчонка.
– Не совсем так. Если ты принимаешь наркотики и не собираешься от них отказаться – то да, ты не человек. Ты раб наркотика, раб человека, поставляющего тебе наркотик, раб обстоятельств и еще очень, очень многого. Если ты принимаешь наркотик, ты никто и ничто.
– Вы сами говорили, что наркомания – это болезнь! – вскрикнул Стек. Его доводило до бешенства спокойствие Ветровского, сочувствие и даже жалость в глазах.
– Безусловно.
– И что же, я не человек потому, что болен? – только выпалив фразу, он понял, что сам загнал себя в ловушку.
Инженер устало, грустно улыбнулся.
– Ну вот видишь, ты же сам все сказал. Ты болен, и ты это понимаешь. Но тебе нравится твоя болезнь, и ты не хочешь от нее лечиться. Ты не хочешь получать образование, иметь семью, друзей – ты хочешь только продолжения своей болезни. Это твой выбор, на который ты имеешь право. Я не буду осуждать тебя, но знай – мне тебя жаль. Да-да, Стас, ты вызываешь жалость, как и любой наркоман. И не надо оскорбленно метать молнии глазами. Если ты хотя бы раз осмелишься быть с собой искренним, то поймешь, что я прав.
– Не надо! Меня! Жалеть! – прошипел юноша, испепеляя взглядом собеседника.
– Почему? Ты молод, красив, наверняка талантлив. Но вместо того, чтобы жить, ты предпочитаешь прятаться в ложных видениях. Вместо того, чтобы добиваться всего того, чего ты можешь добиться, ты губишь себя. Ты выбираешь вместо жизни – гниение заживо. Как же тебя не пожалеть?