– Мне больше нравится слово «посочувствовать», – в последний раз попытался огрызнуться Стек, но и этот его выпад пропал втуне.
– Я тебе не сочувствую, – холодно проговорил Вениамин Андреевич. – Я тебя жалею. Ты достоин только жалости, но никак не сочувствия. Вслушайся в это слово: со-чувствовать. Чувствовать вместе, испытывать те же чувства, сопереживать им. Но я не хочу испытывать и переживать чувства наркомана. Наркомана я могу только пожалеть, ибо наркоман жалок, следовательно – вызывает жалость. Раб наркотика, раб всего. Никчемность. Не способный ни на что, причем по своему собственному выбору. Никто.
Мягкость, с которой он вел весь разговор, испарилась без следа. Голос инженера звучал жестко, холодно, больно раня каждым словом. Стас в полной мере ощущал всю эту презрительную жалость – так можно пожалеть убогого, просящего милостыню на церковной паперти.
– Но я не…
– Не что? Не раб? Раб, самый что ни на есть настоящий. Ты гораздо больше раб, чем те несчастные, кто вынужден работать на корпорации за одно только лишь пропитание, потому что их к тому вынудили обстоятельства, зачастую от них не зависящие, а ты свое рабство выбрал сам, добровольно и осознанно.
Больше возразить было нечего. Стек ушел в глубины сознания, Стас опустил голову. А Вениамин Андреевич продолжал:
– Я в последний раз предлагаю тебе выбор. Либо с этой самой секунды ты раз и навсегда отказываешься от наркотиков – тогда ты можешь остаться жить здесь. Я помогу тебе с работой, оплачу обучение, если не сможешь поступить на бесплатное. Либо же ты забираешь эти деньги, – он кивнул на сиротливую купюру, лежащую на столе. – Забираешь и уходишь. Навсегда. Выбирай.
Повисла пауза. Юноша нервно ломал пальцы. С одной стороны, он не хотел возвращаться в трущобы, к голодному и полному опасностей выживанию. Да и обижать доброго человека, готового сделать для него так много, он не хотел. С другой стороны… с другой стороны был только джамп. Легкий, ерундовый наркотик, не особо-то опасный для здоровья, да и вообще одно баловство! Неужели так уж обязательно от него отказываться? Да чем он может навредить, в самом деле! Это почти что как сигареты – ну да, для здоровья не полезно, но ведь ничего страшного!
Он побледнел.
«Я оправдываюсь перед собой. Джамп – наркотик, и наркотик опасный. Если у меня нет дозы, я способен почти на все, чтобы ее достать. Любой, кто дает мне наркотик, может получить власть надо мной, сделать меня своим рабом. Я и в самом деле жалок».
Холодные, трезвые, и смертельно болезненные мысли промчались с бешеной скоростью, оставив за собой лишь пустоту.