Бабка неожиданно легко поднялась, пошла к двери, раскрыла ее, позвала меня.
– Иди-тка, – сказала, и меня будто что-то толкнуло под бок, мягко, но больно – как колобка звериный нос.
Я несогласно потряс головой.
– Мне холодно, – сказал я.
– Иди в свою могилу, там отогреешься, – сказала бабка.
– Ты не хочешь со мной? – спросил я мальчика, постаравшись, чтоб жалобно.
Он трогал свою сухую руку, ковырял ее и пощипывал – словно она была и не его вовсе, а какой-то предмет, который дали подержать, поиграться.
– Зачем ты мне нужен? – ответил мальчик, не отвлекаясь от руки и не глядя сдвинул ножками все эти разноцветные детальки, какие-то осыпались на пол, какие-то обвисли на покрывале, одну я поймал.
Поднялся и пошел, вспомнил уже на пороге, что я в тапках, вернулся и долго влезал сырыми ногами в ботинки, носки казались совсем черными, а ведь были белые.
Меня никто не вышел проводить, а я нарочно не закрыл ни входную дверь, ни калитку, и, пока еще я мог видеть, все было нараспашку.
По асфальтовой дороге, ровно посреди, я шел, мечтая, как в меня въедет фура, и в ее фарах я вознесусь, взлечу, с перебитым позвоночником, со взорвавшимися легкими...
Но первая же фура остановилась, меня подобрали, в машине я сразу заснул, чувствуя, что мне жарко, всё жарче, будто еду в капле ртути, которая набирает в градуснике высоту и скорость, и сейчас он не выдержит жара, разорвется, и что-то горячее, скользкое, ядовитое покатится во все стороны.
Мне приснился Гарик чики-брики-таранте, он вроде бы работал обходчиком в метро или где-то там, под землею, и потом пропал без вести, его не нашли, и что-то говорили про крыс, но никто уже не верил ни в каких крыс.
Еще мне приснился милиционер Верисаев, который искал Гарика в этих привокзальных переходах и подземельях... И не нашел, и вышел оттуда с седой прядью своей, молчаливый и неотзывчивый.
Все должно было вот-вот сложиться в четкий рисунок, в понятную музыку, обрести такую ясность, которую не перенесут ни слух, ни зрение.
Проснулся, хватая ртом воздух, как вынутый из воды.
Не было этого ничего.
Раскрыл, наконец, глаза – узнал дома´, которые видел последний раз четверть века назад, тут где-то гуляла моя собака, гулял я, летали голуби, лежала свиная туша, копошились черви.
– Куда ты меня привез? – спросил я.
В ушах шумело так, будто вокруг было море, и оттого машина казалась почти беззвучной.
Кругом лежали размотавшиеся неряшливые туманы, и мы пробирались сквозь них.
– Никуда, – ответил водитель. – Я на базу еду.
– Высади меня, – попросил я.
– Еще не доехали, – ответил он.