– Ты хочешь людей убивать? – спросил он, помолчав.
– Нет. Но я их ненавижу.
– Убивать хочешь? – спросил он, издеваясь.
– Нет.
– Не отвлекай тогда меня.
– Да что ж это такое! Я не договорил! – крикнул я в трубку, услышав гудки.
«Сейчас я тебе покажу, сейчас я тебе устрою», – повторял я неведомо кому, одеваясь.
Одна брючина все норовила обнять вторую, у рубашки всюду была изнанка, проездной на метро упал на пол и пропал. Ползал на четвереньках и рычал, разыскивая его.
Там оставалась одна поездка.
В метро почесывался от нетерпения, как наркоман. Девушка с книгой, родинка над губой, отсела при первой возможности. Смотрел на нее, желая, чтоб освободилось место рядом – я б уселся туда. Ты что, думаешь, твоя родинка обладает большой ценностью? Все хотят на ней жениться?
Иногда девушка строила нарочито рассеянный взгляд и скользила глазами по вагону, в том числе по мне, с целью еще раз убедиться, что я наркоман. Тогда я начинал чесаться еще злее, кожа черепа хрустела под ногтями...
В итоге едва не проехал свою станцию.
Нырнул в переход, схватил какого-то мелкого пацана за руку:
– Пойдем, хочу тебя спросить.
Тот упирался и попискивал, я тащил.
На свету обнаружил вдруг, что это взрослый человек неместных кровей, глаз не видно, во рту три зуба. Выбросил его ладонь из руки.
Выбежал на свет, шел быстро, невыносимо хотелось дождя.
Почти добежал до Фрязинской набережной – решил пройтись, прежде чем зайти к профессору, подышать, обдумать всё.
Шел и повторял: «Обдумать всё... А в каком возрасте я потерялся... Обдумать всё... В каком!.. Обдумать!»
Натолкнулся на двух мужчин, не глядя извинился. Пошел дальше, куда-то спешил еще десять метров, потом очнулся. Бережно повернул голову к тем, кого толкнул, они не смотрели на меня: профессор и еще кто-то рядом с ним. Показалось, что этот второй упирается, не хочет идти... И движется странно.
Нагнал их, обежал, встал на пути.
У профессора кривились губы, как будто он гонял во рту туда-сюда нерастворимую таблетку.
– Здравствуйте, – сказал я торжественно.
Профессору я решил руку не подавать, это показалось мне несколько неприличным, а вот его молодому спутнику протянул раскрытую пятерню. Она висела в воздухе, чуть подрагивая тяжелыми пальцами, похожая на кусок теста.
В ответ мне руку не дали.
В растерянности я посмотрел сначала на профессора, тот прекратил катать таблетку, но не ответил мне ни взглядом, ни словом, а потом в лицо его спутника.
Оно было совершенно невменяемым.
Я успел подумать: «...взрослая особь... держит втайне... проводит опыты...»
Профессор чуть дрогнул губами и произнес три фразы, словно выложил три тяжелые монеты: