Гордон оставил ключи в зажигании. Это была его привычка. Затем он снял с брелока ключ от дома, позвал Тесс и вышел из машины. Все заняло у него менее двух минут. Менее двух минут на то, чтобы еще раз изменить курс своей жизни.
— Я готов, — сказал он Уайтингу.
Собака, как всегда, виляла хвостом, словно мерзкий тип перед ними был еще одним человеком, который мог потрепать Тесс по ее несчастной голове.
— Надеюсь, что готов, — ответил Уайтинг.
Позже Барбара Хейверс с некоторым изумлением подумала, что все, что случилось впоследствии, произошло оттого, что в Линдхерсте все дороги с односторонним движением и все ведут к центру. Они образовывали треугольник, и место, из которого она ехала, вынудило ее следовать по северной стороне треугольника. Так она выехала на главную улицу, посреди которой, сразу за гостиницей, ей надо было повернуть на Ромси-роуд, а та должна была привести ее к полицейскому отделению. На углу Ромси-роуд большую часть дня создавалась пробка из-за светофора. Барбара проехала мимо домов под соломенными крышами на Суон-Грин и последовала дальше, через деревню.
Грузовик, стоявший впереди, выпустил в ее открытое окно страшное облако выхлопных газов. Барбара подумала, что с тем же успехом она могла бы закурить в ожидании зеленого света. Зачем упускать возможность затемнить свои легкие еще сильнее?
Она полезла в сумку и тут увидела Фрейзера Чаплина. Он вышел из здания прямо перед ней. Точно он, она не ошиблась. Машина Барбары стояла в левом ряду, рядом с тротуаром, в ожидании поворота на Ромси-роуд. На здании висела вывеска «Чайная „Безумный шляпник“». «Что за бред», — подумала Барбара и вдруг заметила рядом с Чаплином женщину. Они вышли на тротуар, словно любовники после свидания, но в манере Фрейзера, державшего свою спутницу обеими руками, было что-то не совсем правильное. Он крепко держал ее правой рукой за талию, а левой рукой сжимал ей левую руку повыше локтя. Они постояли перед витриной чайной, и он ей что-то сказал. Потом он поцеловал ее в щеку и посмотрел на нее восхищенным взглядом. Если бы не это крепкое объятие и не неподвижность женской фигуры, Барбара решила бы, что Фрейзер в своем репертуаре, что он именно такой, как она о нем и подумала, когда увидела его сидящим на стуле с широко расставленными ногами — дескать, смотри, что у меня есть, детка, — и с тем самым красноречивым выражением на лице. Но женщина, которая была с ним — кто, черт возьми, она такая? — по ней не видно было, что она вне себя от полученного сексуального восторга. Она скорее напоминала пленницу.