— А вы, получается, настолько добры, что готовы взвалить на себя эту тяжкую ношу, чтобы только избавить от нее окружающих? И о ее сестре собираетесь заботиться?
— Я вообще очень снисходителен и терпим. Герцог пристально осмотрел Алджернона с головы до ног и кашлянул, прочищая горло.
— Теперь я все понял. Ваше благородство не знает границ, сэр. — Его губы тронула слабая улыбка. Или Розамунде это показалось? Люк продолжил свою речь. — Теперь, когда знаю все, конечно же, я прикажу упаковать багаж миссис Берд и вышвырнуть ее вон из Эмберли, пока она не сломала жизнь кому-нибудь еще.
— А Сильвия?
Его светлость с высокомерной миной поднял одну бровь.
— Ах да, конечно. Ее сестра, разумеется, тоже виновата.
Сердце Розамунды сжали ледяные тиски страха. Ей очень хотелось облизать пересохшие губы, но она боялась, что тем самым выдаст свое волнение.
Алджернон опустил глаза, скрывая торжество.
— С вашего разрешения, ваша светлость, могу я сказать служанке, чтобы она начала укладывать вещи?
— Рози, — сказал герцог, — вы этого хотите?
— Идите к черту!
Люк Сент-Обин, восьмой герцог Хелстон, громко и с удовольствием расхохотался.
— Вот видите, — глупо ухмыльнулся Алджернон. — Под личиной пристойной женщины скрывается вульгарная простолюдинка!
Герцог надменно улыбнулся:
— Мистер Берд, мне жаль вас расстраивать, но, боюсь, я решил сам заняться воспитанием этой взбалмошной особы. Она уже нанесла ущерб нашей семье в прошлом, и я имею право на возмездие. — Сент-Обин быстрыми шагами пересек комнату и позвонил в колокольчик. — Полагаю, вы будете удовлетворены моим обещанием, поселить обеих сестер на затянутом паутиной чердаке. Там нет даже камина, и его обитатели страдают то от холода, то от жары. Как вы считаете, может быть, я должен их заставить еще и поработать на кухне?
Алджернон, сверх меры возбужденный, все же не позволил себе спорить и решил подольститься к герцогу.
— Конечно, ваша светлость, все будет так, как вы решите. Но мне бы не хотелось обременять вас такими неприятными заботами. Я думаю, что этот крест должен нести ближайший родственник…
— Больше ничего не говорите, — прервал его Люк и сделал знак проскользнувшему в комнату лакею. — Терпению каждого человека есть предел, и, боюсь, свое я уже израсходовал. Поэтому, если вы задержитесь еще хотя бы на минуту, результат вам может не понравиться.
По ошеломленному выражению лица Алджернона было ясно, что он полностью сбит с толку словами герцога. А Розамунда, едва только начавшая приходить в себя, подумала, что обоих джентльменов стоит пожалеть, причем неизвестно, кого больше.