Он видел, как Виктор вышел из пресвитерия и повернул в южный трансепт, оказавшись как раз под тем местом, где на галерее второго этажа находилась Кассиопея. Обратив внимание на открытую лестницу, спускающуюся с той части галереи к нефу, Малоун подумал, что такая же лестница наверняка есть и в северном трансепте, поскольку средневековые строители больше всего на свете любили симметрию.
Его окружали голые каменные стены, произведения искусства, ковры, старинные гобелены и картины. Большая часть этих экспонатов была выставлена в стеклянных музейных стендах или на столах.
В освещенном лестничном проеме возникла тень и, танцуя на стенах, стала увеличиваться в размерах. Один из охранников Зовастиной поднимался на второй этаж.
Прямо к нему.
Монсеньор Микнер провел Стефани длинными коридорами, где располагались служебные помещения собора, и ввел в ничем не примечательный кабинет, где под обрамленным рамой портретом Папы Римского восседал Эдвин Дэвис.
— Все еще хочешь дать мне пинка под зад? — осведомился он.
Она слишком устала, чтобы вступать в перепалку.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Пытаюсь предотвратить войну.
Ей не хотелось слушать все это.
— Ты знаешь, что внутри собора могут возникнуть большие проблемы?
— Да, и именно поэтому ты сейчас не там, а здесь.
— То есть вы готовы пожертвовать Малоуном и Кассиопеей? — осенило ее.
— Что-то в этом роде. Мы не знаем, что может предпринять Зовастина, но, как бы то ни было, я не хотел, чтобы в это была вовлечена руководитель группы «Магеллан».
Стефани повернулась, чтобы уйти.
— На твоем месте я бы остался, — окликнул ее Дэвис.
— Да пошел ты, Эдвин!
Микнер, встав на пороге, преградил ей путь.
— Вы тоже являетесь частью всего этого безумия? — устало спросила она.
— Как я уже говорил, когда мы находились снаружи, к нам попала кое-какая важная информация — и мы передали ее тем, кого, по нашему мнению, она могла заинтересовать. Ирина Зовастина представляет собой угрозу всему миру.
— Она замыслила войну, — добавил Дэвис. — Погибнут миллионы людей, но ее это не останавливает.
Стефани повернулась.
— И поэтому она пошла на риск, предприняв поездку в Венецию, чтобы взглянуть на двухтысячелетнюю мумию? Что она здесь делает?
— Вероятно, очень злится, — с усмешкой ответил Микнер, и, взглянув на нунция, Стефани увидела хитрый огонек в его взгляде.
— Вы одурачили ее?
Монсеньор отрицательно мотнул головой.
— Она сама себя одурачила.
— Там сейчас кого-нибудь застрелят. Кассиопея уже находится на грани срыва. Вы не опасаетесь, что звук выстрелов привлечет внимание полицейских, которых на площади и так пруд пруди?