А еще он испытывал грусть, и продолжалось это с того самого дня, когда он вернулся из Азии. Они с Торвальдсеном ужинали вместе как минимум раз в неделю, но никогда не говорили о том, что лежало на душе у Малоуна. Есть двери, которые не нужно открывать. Если только тебя не пригласили. Поэтому он спросил:
— Как Кассиопея?
— А я все думал, когда ты спросишь об этом?
— Именно ты втянул меня в это.
— Я лишь сказал, что ей, возможно, нужна твоя помощь.
— Хочется верить: если помощь понадобится мне, она тоже поможет.
— В этом можешь не сомневаться. Но, отвечая на твой вопрос, хочу сообщить тебе, что и она, и Эли полностью излечились от вируса. Эдвин также сообщил мне, что ученые подтвердили эффективность бактерии. Дэниелс объявит о создании лекарства сразу же после того, как правительство США организует систему его распределения, контролировать которую будет оно же. Президент хочет, чтобы лекарство было доступно для всех, причем по минимальной цене.
— Это принесет облегчение многим людям.
— Благодаря тебе. Ведь это ты разгадал загадку и нашел могилу.
Ему не хотелось это слышать.
— Мы все делали то, что должны были делать. И между прочим, я слышал, что ты, оказывается, мастерски стреляешь. Стефани говорила, что там, в доме, ты устроил настоящий ад.
— Я не так уж беззащитен.
Торвальдсен рассказал ему о Стефани и о перестрелке. Он разговаривал с ней перед отъездом из Азии и звонил ей на прошлой неделе.
— Теперь Стефани знает, как непросто быть оперативным агентом, — сказал он.
— Я сам разговаривал с ней несколько дней назад.
— Вы, как я погляжу, успели подружиться?
Его друг улыбнулся.
— Мы во многом похожи, хотя ни один из нас не признается в этом другому.
— Убивать всегда непросто, и не имеет значения, по какой причине ты это делаешь.
— В том доме я убил троих, и ты прав, это действительно непросто.
Малоун до сих пор не получил ответа на свой вопрос, и Торвальдсен, словно почувствовав нетерпение друга, заговорил о том, что его действительно волновало.
— Я не разговаривал с Кассиопеей с тех пор, как мы уехали из Федерации. Она вернулась домой, во Францию. Я не знаю, как обстоят дела у них с Эли. Она предпочитает об этом не распространяться. Если тебя это интересует, спроси у нее самой.
Малоун решил пройтись. Ему нравилось шататься по Строгет — самой длинной в Европе пешеходной улице. Он спросил Торвальдсена, не хочет ли тот прогуляться с ним, но датчанин отказался. Малоун встал. Торвальдсен сунул ему какую-то бумагу, сложенную вчетверо.
— Дарственная на участок, где стоял сгоревший дом. Мне он не нужен.