— Совершенно, — ответила она напряженно.
— Тогда вы не будете возражать, если я пойду домой и вернусь в свое — как вы это называете? — в свое дурацкое уединение?
Ее горящий взгляд скрестился с его не менее яростным, вынуждая его сдаться. Но, в конце концов, именно Кори пришлось опустить глаза. Пожав плечами и признавал свое поражение, она ответила:
— Конечно, если это то, что вы хотите.
— Да, именно то, чего я хочу, — подтвердил он. — Спокойной ночи. Было очень… очень интересно, — заключил он, набирая разбег, пока не побежал с полной скоростью.
В течение следующего получаса он не снижал темпа. Он запыхался и покрылся потом, а неприятные воспоминания о Кори Рид рассеялись в легкой дымке, вызванной усталостью и напряжением.
Придя домой, он тут же разорвал упаковку шоколадного батончика и сердито откусил огромный кусок карамели с орехами. Он знал, что это бессознательное действие — несомненный признак того, что миниатюрная мисс Кори Рид с ее сверкающими глазами и острым язычком задела его за живое. Не помогал даже шоколадный батончик. Действительно, к его удивлению и ярости он только напоминал ему цвет ее глаз. Он выбросил недоеденный батончик в мусорное ведро.
«Она с ума сошла, — бормотал он, с грохотом вытаскивая кастрюльки и сковородки из кухонного шкафа и швыряя их на плиту. — Что она о себе возомнила, эта незнакомка, называющая меня эгоистом. Если я хочу сидеть в этом доме до скончания века, то это, черт возьми, ее не касается».
Кори Рид не знала, что ему пришлось испытать за последние несколько месяцев. Ей-то не приходилось просыпаться по ночам, дрожа и покрываясь потом от кошмаров, четко напоминающих о всех деталях падения на горе Колорадо, когда его рука страшно изогнулась, а запястье хрустнуло, как пучок сухих веток. В его ушах до сих пор звучал жуткий треск ломающихся костей. Он до сих пор слышал приглушенные голоса врачей, рассматривающих его рентгеновские снимки и говорящих, что только чудо могло бы полностью восстановить функции его руки.
Чудо не свершилось, и он жил день за днем с чувством пустоты, зная, что никогда больше он не сможет заниматься профессиональным теннисом. Умом он понимал, что с ним могла бы произойти и более страшная трагедия, что другим приходится переживать худшие несчастья, но от этого боль не уходила. Пока не уходила.
Он взял несколько луковиц из холодильника, очистил их, затем поместил одну из них точно посередине деревянной разделочной доски. Самым острым ножом он одним духом разрезал ее на кусочки. От этого он почувствовал себя несколько лучше. Он резал снова и снова, пока не настрогал полдесятка луковиц. Он свалил нарезанный лук на сковороду вместе с оливковым маслом и поджарил его до золотистого цвета. К тому времени, как он добавил помидоры, томат-пасту, чеснок, базилик и лавровый лист, он уже почти полностью забыл о своей встрече с Кори Рид. «Однако, — решил он, оторопело созерцая огромную кастрюлю кипящего соуса для спагетти, — здесь наготовлено на целую мужскую сборную по теннису».