— Может быть, — неопределенно ответил Комацу.
— Кажется, вы все еще хорошо не понимаете во что ввязались. — глядя на Комацу, сказал Лысый и едва заметно прищурился. — Иначе не говорили бы так, будто речь идет о совсем другом человеке. Попробую объяснить вам ситуацию. Вы действительно оказались посреди минного поля.
Комацу молча кивнул.
Лысый снова закрыл глаза и через секунд десять снова открыл их.
— В таком положении вы, конечно, чувствуете себя плохо, но и у них также возникли сложные проблемы.
Набравшись смелости, Комацу спросил:
— Можно у вас спросить об одной вещи?
— Если смогу ответить.
— Изданием «Воздушного кокона» мы нанесли некоторые небольшие хлопоты этой религиозной организации. Вы это хотите сказать?
— Некоторые? Небольшие? — Наоборот! — ответил Лысый. Его лицо немного исказилось. — Вещий голос перестал к ним доноситься. Вы понимаете, что это значит?
— Нет, не понимаю, — сухо ответил Комацу.
— Хорошо. Я также не могу конкретно всего объяснить. В конце концов, и вам лучше этого не знать. Вещий голос перестал к ним доноситься. Больше ничего я сейчас не могу сказать. — Лысый сделал короткую паузу. — И эта беда возникла вследствие обнародования в печатном виде повести «Воздушный кокон».
— Эрико Фукада и Эбисуно-сенсей предполагали, что выход в свет «Воздушного кокона» приведет к такой «беде»? — спросил Комацу.
Лысый кивнул головой.
— Нет, Эбисуно-сэнсэй, наверное, этого не знал. А что думала Эрико Фукада, неизвестно. Можно предположить, что этот поступок не был преднамеренным. А если и был, то само намерение ей не принадлежало.
— Люди считают «Воздушный кокон» обычным фантастическим рассказом, — сказал Комацу. — Невинной фантазией, которую написала ученица средней школы высшей ступени. И действительно немало критиков высказали мнение, что это просто сюрреалистическое повествование. Никто и не подозревает, что в нем, возможно, раскрыта какая-то важная тайна или конкретная информация.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Лысый. — Почти никто из читателей такого не заметил. Однако проблема не в этом. А в том, что тайну нельзя разглашать ни в какой форме.
Хвостатый, неизменно стоя перед дверью, теперь уставился на стену так, словно рассматривал за ней то, чего никто другой не мог видеть.
— Они хотят одного — возвращения голоса, — тщательно подбирая слова, сказал Лысый. — Подземный источник еще не высох. Просто он углубился в неведомое место. Возродить его чрезвычайно трудно, но возможно.
Лысый пристально вглядывался в глаза Комацу. Казалось, мерил глубину, на которой что-то там скрывалось. Как человек, прикидывающий, как разместить мебель в пустой комнате.