— Остальные мелкие дела я сама улажу, — сказала Куми Адати в такси.
Затем, немного подумав, добавила: — Если вы не против, поставлю урну в склеп.
Услышав эти слова, Тэнго удивился.
— А вы сможете это сделать?
— Почему же нет? Смогу, — ответила медсестра. — Потому что бывают даже такие случаи, когда на похороны никто из родни не приезжает.
— Ты мне очень помогла бы, если бы так сделала, — сказал Тэнго.
Он немного испытавал угрызения совести, но, признаться, с облегчением вздохнул, когда передал урну медсестре.
«Я больше не увижу этот прах, — подумал он тогда. — Останется только память. Но и она когда-нибудь развеется, как пепел на ветру».
— Я здешняя, а потому почти со всеми необходимыми формальностями могу справиться. Так что вам, Тэнго, лучше немедленно возвращаться в Токио. Конечно, мы вас любим, но вам не стоит оставаться здесь надолго.
«Покинуть "Кошачий город"», — подумал он.
— Спасибо тебе за все, — сказал Тэнго.
— Тэнго, можно вас кое о чем предостеречь? Это, в действительности, настоящее предостережение.
— Конечно, можно.
— Может быть, что ваш отец ушел на тот свет с тайной. И поэтому вы выглядите немного растерянным. Я понимаю ваше настроение. Но, Тэнго, вам не стоит заглядывать в темный ход. Пусть этим занимаются коты. Вы никуда не доберетесь, даже если будете это делать. Лучше думайте о будущем.
— Надо зарыть могилу? — спросил Тэнго.
— Именно это я хотела сказать, — ответила Куми Адати. — Так говорит и сова. Вы ее помните?
— Конечно.
Сова — бог-хранитель лесов, мудрое существо, а потому наделяет нас ночным умом.
— Сова еще кричит в этом лесу?
— Она никуда не улетает оттуда, — ответила медсестра. — Она постоянно там.
Куми Адати следила за тем, как Тэнго садился в электричку, которая направлялась в Тате. Как будто вынуждена была собственными глазами убедиться, что он на ней отбывает из этого городка. Махала рукой на перроне, пока не исчезла его фигура.
Домой, в квартал Коэндзи, Тэнго вернулся во вторник, в семь пополудни. Включил свет, сел на стул перед обеденным столом и оглянулся вокруг. Комната ничуть не изменилась с тех пор, как вчера утром он ее оставил. Шторы плотно заслоняли окно, на столе лежала груда напечатанных листов его рукописи. В стакане торчало шесть аккуратно очиненных карандашей. В умывальнике лежала помытая посуда. Часы молча отсчитывали время, а настенный календарь показывал, что год приближается к своему последнему месяцу. В комнате, как никогда, было тихо. Стояла даже слишком чрезмерная тишина. А может, так только казалось. Может быть потому, что совсем недавно он был свидетелем смерти человека. И могила в мире еще не закрылась.