— Странно это слышать от людей, которые все это время на них плевать хотели. Есть причины.
— Разумеется, куда же без них, — состроив понимающую мину, капитан переглянулся с гоготнувшей командой, которая, словно стая голодных шакалов, не сводила с непрошеного гостя хищных взглядов.
— А почему ты не решился провернуть все сам, Ханс? Почему пришел ко мне? Ведь с твоих слов выходит, что эта зараза может дать неограниченную власть на любом из оставшихся континентов.
— Нужны люди, чтобы справиться с русской командой. Она неплохо вооружена.
— Сколько их? — нахмурился капитан.
— Не знаю, — Крюгер сбивчиво перебрал в памяти лица, которые успел запомнить. — Примерно около двадцати.
— Всех убивать нельзя, придется оставить капитана. Я раньше не ходил на лодках.
— Капитан погиб в пути, теперь на его месте стартом.
Великан некоторое время молчал, задумчиво теребя бороду и наблюдая, как выплясывает голубоватое пламя в пристроенных под светильники сковородках, наполненных густым китовым жиром.
— Допустим, я поверю тебе, — наконец снова посмотрел на Крюгера он. — Что ты хочешь взамен?
— Просто заберите с собой меня и мою жену.
— В нынешних условиях весьма неплохая цена, а? — усмехнулся бородач.
— А вам не надоело здесь морозить задницы? — с вызовом поинтересовался немец.
— Ты смел, если так разговариваешь со мной, — не сводя с него пристального взгляда, ответил австралиец и хлопнул ладонью по столу. — Хорошо, на рассвете выступаем! Сегодня ночуешь здесь, мои парни за тобой присмотрят.
* * *
Несмотря на внезапное исчезновение Крюгера, наутро Ежи продолжил руководить переправкой контейнеров на «Грозный». Препарат он себе так пока и не ввел — почему-то было боязно.
«Вот когда боль станет действительно нестерпимой…» — заключил с совестью сделку он.
Дубков выделил в распоряжение поляка всех свободных от рутинных обязанностей людей. Уже к полудню оставалось три последних ящика, и тут ввалившийся в лабораторию перепуганный Бак сообщил, что к «Новолазаревской» приближается что-то большое.
— Что ты кричишь? — оборвал разволновавшегося механика Ежи, раздраженный, что его с извечной американской бесцеремонностью отвлекали от дел. — Что именно? Ты его разглядел?
— Пока слишком далеко, не разобрать. Но оно шевелится.
— Так это животное? Ничего не пойму, говори яснее! — все больше раздражался поляк.
— Работайте, я посмотрю, — Макмиллан надвинул капюшон на лоб. — Пошли, горе-разведчик!
Мощные окуляры бинокля неторопливо обшаривали неподвижную ледяную пустыню.
— Ну, и где?
Пораженный Бак растерянно оглядывал горизонт.