– Здравствуй, Маша!
– Здравствуй.
Она вспыхнула от смущения. Скачко продолжил укладывать свои вещи в чемодан. Маша не могла сдвинуться с места. Она спросила:
– Ты уезжаешь?
Он кивнул.
– Поживу пока у Бокова, – пробормотал Скачко. – Так нам обоим будет лучше!
– Ты голоден?
– Нет, что ты!
Маша с болью смотрела на мужа, на глаза навернулись слезы.
– Я знаю, что виновата перед тобой! – воскликнула она. – Это ужасно!
Скачко перестал складывать вещи, нахмурился.
– Мы же не дети, Машенька. Я все понимаю, ты полюбила другого. Это бывает. Я способен это понять, хотя мне очень больно. Но свое поражение я признаю!
– И ты за это арестовал его? – Голос ее задрожал.
Он взглянул на жену, понял, что она до сих пор влюблена в Антона, задергал желваками.
– Твой Парис уже давно дома! Его никто ни в чем не обвиняет. Тем более, как я понимаю, ты, воспользовавшись моим доверием к тебе, попросту подставила мальчишку. Но это уже твои проблемы! Надеюсь, ты извлечешь из всего случившегося серьезные выводы! Желаю счастья!
Маша недоуменно смотрела на мужа.
– С разводом я все решу. Но квартиру придется менять, мне угол нужен, в нашем ведомстве квартиры дают со скрипом, потому я попрошу подыскать нам по две однокомнатные, вам с Антоном на первое время хватит!
Он вздохнул и стал снова собирать чемодан.
– Ты ненавидишь меня? – со слезами в голосе спросила она.
Скачко остановился, огляделся по сторонам, не зная, что еще положить. Закрыл на молнию чемодан, он был полупустым.
– У меня нет ненависти к тебе, – помолчав, проговорил Скачко. – Хотя, не скрою, узнав о вашей связи, я был просто вне себя, чуть сердце не разорвалось! Не думал, что будет так больно. Я все же любил тебя. И сейчас еще люблю…
Он посмотрел на часы.
– Извини, мне надо идти! – он огляделся. – Если что забыл, то потом заберу!
Скачко вновь открыл чемодан, забросил туда кеды, платки, стопку носков и резко задернул молнию. Пристально посмотрел на Машу. Она выглядела такой несчастной и сиротливой, что ему вдруг стало жалко ее, и он невольно задержался, не в силах сразу уйти. Но Маша молчала.
– В том, что произошло, виноват один я! Ты не виновата. Надо, видимо, с юности воспитывать в себе привычку к семейной жизни, я ее не заимел, а родители рано ушли и ее не привили. Стыдно в этом признаваться, но что есть, то есть!
Он шумно вздохнул, взял чемодан и двинулся к выходу. Прошел мимо Маши. Слезинка скатилась по ее щеке. Хлопнула входная дверь. Маша вздрогнула.
Беркутов и Лида лежали в постели. Горел торшер, шторы были задернуты. На столике у кровати стояла початая бутылку вина и шоколад. Лида вдруг рассмеялась.