– Поезжай, дядя Корней, и не обижай меня! А ты, Максимыч, помоги Корнею Потаповичу разгрузиться и до квартиры донести!
– Поможем, а как же! – согласился Максимыч. За многолетний стаж работы с «хозяином» он слышал об этом человеке не раз и понимал, что означает для Беркутова эта старая дружба. Корней снова заскромничал:
– Да не стоит, я… там… один справлюсь!
Беркутов снова обнял дядю Корнея, они расцеловались.
– Все, все. Ни слова больше. У нас с тобой есть дела и посерьезнее. Я с академиками договорился, вот телефон одного из них, пусть Надя твоя позвонит ему, и он ее примет у себя в институте! А лучше я сам позвоню и договорюсь, когда ей подъехать! Не тяни только! И смотри, я проверю. Позвоню академику, справлюсь, была ли у него на приеме такая-то! Не бойся, поставим твою Надюшу на ноги! Я все сделаю, не беспокойся!
– Спасибо тебе, спасибо! – Корней не выдержал, прослезился. – У меня ведь ближе Нади никого на свете нет, – утирая слезы, признался он.
– Я всю Москву переверну, а твою Надю вылечим! Привет ей от меня, – добавил Беркутов, усадив дядю Корнея на заднее сиденье, а затем захлопнул дверцу. После того как «Волга» тронулась с места, Беркутов махнул рукой на прощанье и вернулся в гастроном.
«Сегодня обязательно поговорю с ней, а если надо, даже извинюсь. Ведь как-никак это ее день, и пусть он будет праздником и для нее, и для меня, – размышлял полковник, открывая дверь в свою квартиру. – Вот сейчас войду, увижу ее и начну прямо с порога говорить много-много ласковых слов. Черт бы побрал этого Бокова, придумать такое… Хотя, пожалуй, он прав, женщина любит ушами…» Скачко вздохнул, вспоминая, как наставлял его Боков, при этом стараясь еще и имитировать его голос. Вот шут гороховый!.. Заперев дверь на ключ, полковник с букетом роз и с бутылкой шампанского, не снимая плаща, двинулся вперед, заглянул в гостиную. Но там никого не было.
– Машенька? Ты дома?! – ласково вопросил он. Но никто не откликнулся. Он заглянул в спальню, прошел на кухню, поставил цветы в вазу, налил воды. Набрал номер по телефону.
– Здравствуйте! Это кафедра русской литературы?.. А Марию Ивановну Скачко можно к телефону?.. Ага?.. И давно ушла?.. Спасибо!
Он положил трубку, нахмурился. Снова взял трубку, начал набирать другой номер, но тут же положил ее. Шумно вздохнул. Прошел на кухню, поднял крышку сковородки, она была пуста. И небольшая кастрюлька – тоже. Скачко открыл холодильник, поставил туда бутылку шампанского. На полке лежала узкая полоска сыра, внизу – полупустая бутылка кефира и маленький кусок краковской колбасы. Полковник оживился, достал сыр, колбасу, хлеб. Кефир налил в чашку. Стал делать бутерброды. Взял один, долго на него смотрел, принюхивался и удивлялся, что не чувствует запаха любимой колбасы. «Надо же, даже краковская не возбуждает, – подумал Скачко и положил бутерброд обратно на тарелку. Грустно посмотрел на телефон, пододвинул его поближе к себе и набрал свой рабочий номер. Услышав в ответ голос Бокова, даже обрадовался.