Цзо помассировал голенастые ноги со шпорами и теперь прислушивался к сердцу птицы. Желание убивать достигало взлета, закипало в крови подобно тому, как закипает металл только при определенных условиях. В том-то и заключался секрет непобедимости Черного Дракона, что в это состояние хозяин или слуга приводили его всегда в одно время: когда гудел гонг.
Приподнята вторая корзина. Ненавистный соперник перед глазами. Нахохлив жабо, отливающее сталью, Черный Дракон на взлете наносит первый удар. Долгожданное сведение счетов. Летят перья... Но через полторы минуты тренировочная драка прервана. Цзо любовно дует в остекленевшие от ненависти глаза петуха, чтобы очистить от пыли. Как бешено колотится сердце под жесткими перьями!
— Придет денек, придет, — шепчет, раскачиваясь с птицей в руках, Майкл Цзо. — Ты насладишься чужой смертью... Среди большого ринга. Я надену на твои шпоры пятнадцатисантиметровые кинжалы. Ты вонзишь их в сердце противнику. Ты испытаешь ни с чем не сравнимое наслаждение от ощущения, как уходит жизнь из тела врага. Может, и он нанесет кровавый удар. И эти дикари, сгрудившись вокруг ринга, выкатив глаза и открыв рты, будут с вожделением смотреть, кто испустит дух первым из вас. Потому что они поставят на твою победу огромные деньги. А некоторые и нечто большее, чем просто деньги. Рисовые поля, лодки, а то и детей. Ты ощущаешь силу кинжалов на шпорах? Тебе предстоит сразиться с Тигром, который выиграл сто шестьдесят боев и стоит двенадцать тысяч бат... Умертви его!
Бесшумно подступивший слуга накрыл Черного Дракона корзиной. В ладонях Цзо еще жило ощущение гладкой упругости перьев, хрупкого и сильного тела.
Слуга занялся вторым петухом, удел которого — поддерживать пламя злобности в Черном Драконе. Боец с кроваво-красной головой, именовавшийся Старый Су, мог бы и сам стать чемпионом многих арен. Но не рядом с Черным Драконом. Не против него...
А сам Старый Су, чьим именем назван петух, мертв. Три дня как мертв.
Майкл Цзо в шелковом кимоно, надев кожаные шлепанцы с петлей для большого пальца, побрел в глубь сада.
Старый Су, этот заскорузлый дьявол, презирал виски, сладости считал бабьей забавой. Тогда бы уж, как говорили в старину, повесил у двери чайник — заделался знахарем, из человеколюбия пичкал простофиль кореньями, сушеными пауками и змеями. Погиб глупо, хотя считался везучим, а хитрость, изворотливость ума позволяли ему надеяться на регалии Самого старшего брата.
Сколько же ему было лет? Пятьдесят шестой, кажется. Почти миллион бат пообещала полиция за поимку его живым или мертвым. Меньше и не пообещаешь. Старый Су сам дважды давал: в шестьдесят третьем за побег из Бум Буда и в семьдесят шестом — из госпиталя внутренней тюрьмы центрального полицейского управления — и не меньше. Самый старший брат высоко ценил Старого Су, так высоко, что не спускал с него глаз.