Он вполуха слушал, что говорит ему подвыпившая, не первой молодости женщина в зеленом пальто — про родственника-генерала, про неприятности на службе, — а сам представлял себе сладостные сцены соития и уверял себя в одном: сегодня все получится. Должно получиться. Не может не получиться. Надо только настроиться. Она не девка. Не малолетка. Не лопоухий пацан. С ней получится. Он же здоровый мужик, и конце концов раньше же у него получалось — и с той, и еще с той. Не всегда, но получалось, черт вас всех возьми!
Они остановились у развилки. Одна дорога вела и глубь рощи, другая — к памятнику, который напоминал ему огромный фаллос, упирающийся в зимнее низкое небо. Он что-то говорил ей, она смеялась. Смеялась нетрезво и напряженно, собственно, ничего смешного в его словах не было, и ей гораздо больше хотелось бы оказаться в постели, на чистой простыне, чтоб по-людски, но она боялась, что и такого, случайного, ненастоящего, тоже не будет. Потому и смеялась, что опасалась спугнуть.
Они свернули на асфальтированную дорожку, ведущую в парк. Свет уличных фонарей и окон далеких уже домов туда почти не доходил. Час был поздний, и людей в парке этим февральским вечером уже не было.
Они скрылись в темноте.
Где-то там, в сотне шагов от магистрали, соединяющей аэропорт с миллионным городом, среди голых и мокрых деревьев, линии, сошедшиеся случайным образом, пересеклись. И одна из них оборвалась.
Он вышел из темноты и вдоль дороги, стараясь не приближаться к фонарям, направился в сторону аэропорта. Он боялся, что на руках или на одежде у него остались пятна крови. Хотя старался не запачкаться. Вдобавок он обтерся после всего ее шерстяным платком.
Проклятье. И с ней ничего не получилось. То, чего она ждала от него, то, чего он ждал от себя, так и не произошло.
Ему опять пришлось доставать нож из портфеля.
Через несколько минут он уже был в аэропорту. Быстро прошел в туалет, достал из портфеля мыло и полотенце, умылся как следует, вытерся, привел в порядок одежду. Многие умываются в вокзальных туалетах и поправляют одежду, в этом нет ничего необычного. Вот почему удобнее всего убивать около железнодорожных станций, вокзалов, аэропортов. А если ничего такого поблизости нет, тогда уж лучше в глухом лесу.
Он побродил по залу ожидания, выискивая себе местечко среди дремлющих пассажиров, перекинулся парой слов с двумя молодыми ребятами в милицейской форме — они отчего-то попросили у него документы и тут же их вернули, — пожелал им спокойной ночи, устроился поудобнее в дерматиновом кресле и задремал.