— Попытаемся еще! — сказал он себе и, как бурав, настойчиво сверлил укрепления пятиэтажного города.
Кое-где приходилось довольствоваться разъяснениями швейцара, что вход воспрещен. В других местах, не дав сказать ни слова, ему предлагали убираться откуда пришел. Одна пожилая дама проявила живой интерес к его судьбе, но и она только посоветовала разузнать где-нибудь в другом месте, так как им в настоящее время рабочие не нужны.
Когда конторы закрылись, Волдис стал подходить на улице к хорошо одетым людям.
— Господин, вам не нужен работник? — спрашивал он, ставя в весьма затруднительное положение чиновников третьей категории, вторых секретарей иностранных посольств, учителей танцевальных классов. Одни притворялись глухонемыми, другие отрицательно качали головой, а были и такие, которые сразу искали глазами полицейского.
Богатый, счастливый пятиэтажный город не нуждался в его услугах. Как случайно залетевший комар, носился он в этом сверкающем мире и своим назойливым писком действовал на нервы и мешал пищеварительному процессу сытой публики.
Тогда Волдис Витол понял, что он здесь не нужен. Он переступил запретный рубеж. Из сотен окон глядела на него золоченая ненависть. Нервно содрогаясь, пятиэтажный город стряхивал с себя ничтожную соринку, которая грозила остаться на его сверкающем теле.
Теперь Волдис больше не предлагал своих услуг. Безразличный ко всему и усталый, он брел вперед, куда глаза глядят. Под ногами гудела мостовая. Улица стонала, а над крышами домов расстилалось розоватое облако дыма.
На набережной Даугавы за конторой Аугсбурга[7], у самой воды, сидели двое мужчин. Можно было с уверенностью сказать, что их чумазые, загорелые лица давно не видали мыла и воды. У одного глаз закрывало бельмо; у другого под глазами отвисали мешки чуть ли не до половины щеки. У обоих лица были так изрезаны и исколоты, так щедро изукрашены шрамами, что казались татуированными.
Волдис приблизился к ним. Их жалкая одежда внушала известное доверие, и он почти инстинктивно угадал в них людей, с которыми можно поговорить откровенно.
— Извините за беспокойство! — осторожно вмешался он в их разговор.
Одноглазый небрежно посмотрел на Волдиса и тотчас забыл о его присутствии.
— Рассказывай дальше, Август! — торопил он приятеля. — Ты снес этой мадам пакет, и она дала тебе лат…
— Простите… господа, я хотел вас спросить… — не унимался Волдис.
Теперь и отвислые мешки удостоили его своим вниманием. Тень легкой досады скользнула по лицам босяков.
— Что тебе надо? — резко спросил одноглазый.
— Может быть, вы знаете, где здесь можно получить работу? Согласен на любую, какая попадется.