Тропинка не находилась, и мы, махнув на все рукой, съехали по песчаному обрыву, там, где он вроде бы не выглядел особо крутым. Съехали удачно, даже оставшись на ногах.
На пляже на нас навалилось чувство незащищенности. Горизонт отодвинулся, река казалась необъятной, а я вдруг с испугом сообразил, что обратно наверх — по крайней мере здесь — мы вылезти не сможем.
— Вон там плавник. — Танюшка указала на кучу примерно в трехстах метрах от нас. Там действительно лежала целая полоса обкатанных, выбеленных песком, водой, ветром и солнцем деревяшек. Наверное, прибило течением. Я пошел первым, размышляя, как и чем скреплять все это барахло. Ясно же было, что решать эти вопросы мне.
На этот раз я увидел то, что увидел, раньше Тани. И это, пожалуй, было хорошо.
За первым обглоданным белым стволом лежал человек.
Мокрый песок вокруг него почернел от крови…
…Танюшка повела себя спокойно и выдержанно. Она, правда, поднесла к губам ладонь, а глаза расширились. Но вопрос, который она задала, был деловитым и быстрым:
— Он жив?
— Не знаю… — замялся я. — Это парень с одной из тех лодок, наверное…
Мальчишка был чуть постарше меня. Он лежал ничком, неловко вывернув левую руку; правая пряталась под туловищем. Хотя лицо и было повернуто в нашу сторону, мы его не видели — светло-русые мокрые волосы, очень длинные, скрывали его полностью. Из одежды на мальчишке были явно самодельные, с грубым швом, кожаные штаны — и то ли напульсники, то ли небольшие брассарды на обеих руках, тоже из толстой кожи, с металлическими заклепками.
— Он ранен, Олег. — Танюшка чуть присела. — Ему надо помочь!
— Да, конечно. — Я решительно шагнул вперед. У меня был охотничий опыт, а крови я вообще никогда не боялся; в походах нам приходилось иметь дело с травмами и ранами своих же товарищей. Танюшка присела рядом со мной, но по другую сторону тела.
— Он дышит, — сказала она. Побледнела — это я заметил. Кажется, и я — тоже; одно дело — распоротая стеклом пятка или порез ладони, а другое — ранение, от которого кровь пропитала песок. — Олег, как же он доплыл?!
— Помоги перевернуть, — вместо ответа сказал я и подсунул руки под грудь и живот мальчишки. По мне прошла дрожь — правая рука попала в липкое и горячее.
— А-а-а… — однотонно и почти музыкально простонал мальчишка. Сцепив зубы, я подал тяжелое тело на Танюшку, а она осторожно уложила его спиной на песок. И, охнув, отвернулась. А я не успел, да и нельзя было, коль уж взялись помогать.
Мальчишке распороли живот. Рана была широкой и кровоточила из-под ладони, которой он наплотно ее зажимал.