Скажи миру – «нет!» (отрывок) - Олег Николаевич Верещагин

Скажи миру – «нет!» (отрывок)

Я посвящаю эту книгу моим друзьям — тем, кто своей жизнью опроверг слова «Игра важнее тех, кто в нее играет», доказав, что все игры на свете делаются ЛЮДЬМИ.Их было двое. Олег и Таня. Им было по 14 лет, они дружили, ходили в одну спортивную школу — занимались фехтованием. И однажды теплым летним вечером они отправились погулять. По знакомым до малейшей трещинки улицам родного рода. Увлеченные прогулкой, беседой и друг другом, Олег и Таня не сразу заметили, что городские огни сменились кромешной тьмой, бетонный мост через небольшую речку Пурсовку пропал без следа, а вместо городских окраин раскинулся непроходимый лес.

Читать Скажи миру – «нет!» (отрывок) (Верещагин) полностью

Олег Верещагин

Скажи миру — «нет!»

Мы будем помнить

Путь в архипелаге…

В. Крапивин

Я посвящаю эту книгу моим друзьям — тем, кто своей жизнью опроверг слова «Игра важнее тех, кто в нее играет», доказав, что все игры на свете делаются ЛЮДЬМИ.

Я вспоминаю не бывшее никогда.


Эта история началась летом далекого 1988 года…

Только эхо в горах,
Как прежде, поет
Голосами друзей-мальчишек…
Голоса их все тише…
Время не ждет.
Группа «ЧайФ»

Рассказ первый

Чужая земля

Это было, это было в той стране,

О которой не загрезишь и во сне…

Н. Гумилев

…— Продавец и спрашивает: «Мужик, а кто там у тебя сидит-то?!» — «Не знаю я. Но сыр любит — офигеть!»


Танька рассмеялась, но тут же ойкнула и запрыгала на одной ноге:


— Ой, я, кажется, на что-то наступила…


— Не на бутылку? — забеспокоился я. — Погоди, сейчас… вот сюда давай.


Я подставил ей руку и помог допрыгать до пенька, бросив в траву свои туфли и ее кроссовки. Танюшка прыгала и жалобным повизгиваньем обозначала свои невыносимые страдания, я всерьез беспокоился — мало ли что валяется тут в траве? С тех пор, как нашу речку почистили, на ее берегу повадились устраивать пикники — в меру своего понимания, то есть: бухали, закусывали и били бутылки о деревья, а иногда — друг другу о головы.


Если Танюшка распорола себе ногу, то в следующий раз колоть головы об их бутылки буду я. Можно и наоборот. Бутылки о головы.


Я усадил ее на пенек и взял в руки левую ступню девчонки — холодную и мокрую от росы. Танюшка сопела мне куда-то в район правого виска, это было щекотно и невероятно здорово. Я задержал ногу девчонки, хотя уже отчетливо видел, что на нежной коже ничего нет — скорее всего, просто наступила на сучок. Сердце у меня постукивало где-то в горле, и я уже почти решился ее поцеловать (не ногу, а саму Таньку). А то что же это такое, мы знакомы уже год и еще…


— А ты, Олег, фетишист, — сообщила Танька мне в ухо. — Ногу-то отпусти, раз там ничего нет.


— Да ну тебя, — сердито отстранился я. — Я думал, ты правда порезалась или ногу проколола.


— Я тоже думала… Кроссовки дай. И носки.


Я нашарил в черной траве нашу обувку, передал Таньке кроссовки и присел рядом на пенек. Но обуваться мы не стали — просто сидели и смотрели на редкие огни за булькающей и шипящей на плотине рекой. На этой плотине хорошо стоять, кидая в белесую от пены воду камешки. Многим кажется, что вода там пахнет затхлостью, а мне нравится этот запах…


— Сколько времени? — спохватилась Танька. Я посветил зажигалкой на свою «Ракету». — Двенадцатый час?! Ой елочки зелененькие! Я же должна на сахарный к папке ехать. Последний автобус через пятнадцать минут!