– Но они тоже под подозрением, – вырвалось у Сонсолес прежде, чем она успела спохватиться.
– Смейся, смейся. Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда они под каким-нибудь пустяковым предлогом явятся к тебе в дом.
– Прости, Ана, я просто дура. Но разве к тебе они приходили?
– Нет, я же говорю, они действуют очень осторожно, но намерения их очевидны. И они ни вот столечко ждать не станут, – Ана Мария выразительно сложила пальцы, – чтобы войти в дома уже совсем по-другому. Но я тебе повторяю: хуже всего, что по городку поползли слухи, что появляется настороженность и от нее уже не избавишься, – ведь от соседей никуда не денешься. К тому же мы не живем здесь постоянно, понимаешь? Маленький городок – это маленький городок, и ничего с этим не поделаешь, мы это прекрасно знаем.
– Да, конечно. Но, Ана, дорогая, мне кажется, ты немножко преувеличиваешь.
– Ни капельки, можешь не сомневаться.
– Ну, тогда я снова спрошу – а что мы с тобой, собственно, можем сделать?
– Только то, что тебе кажется таким смешным: провести собственное расследование.
– Ах, да, – сказала Сонсолес. Она вздохнула и добавила: – Я не знаю, убил ли его кто-нибудь из наших, как ты выражаешься, но, во-первых, тут немало людей, с которыми мы едва знакомы, и я не думаю, что мы можем называть их «нашими» в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово. А во-вторых, может, ищут не только тут, а где-нибудь еще. Насколько я знаю Мариану, она ничего не оставляет без внимания. И потом, что, если убил кто-то знакомый, хотя только этого нам и не хватало? Мы ведь даже не знаем, почему убили судью Медину…
– Это все ерунда! – перебила ее Ана Мария. – Я считаю, мы должны выяснить, кто заходил в тот день в дом к судье Медине, или подходил близко к дому, или крутился неподалеку. Я уверена – кто бы ни был этот человек, он не отсюда, он приехал убить судью, а потом уехал, и ищи свищи. И сейчас, пока мы тут по уши в грязи, он корчится от смеха за тысячу километров отсюда.
Сонсолес попробовала представить себе убийцу, который корчится от смеха где-нибудь на средиземноморском пляже, и с трудом сдержала скептическую ухмылку, которую подруга, возбужденная собственными доводами, к счастью, не заметила. Но, зная, с каким упорством Ана Мария обычно бралась за выполнение принятого решения, Сонсолес опасалась худшего. Сейчас Ана Мария твердо решила принять участие в расследовании. «Какое участие она может принять?» – спрашивала себя Сонсолес.
– Прислуга – вот кто всегда все знает. Поэтому я решила действовать через Дору, подругу Хуаниты; ты знаешь, хотя Дора не местная, с Хуанитой они подружки. Да-да, – сказала она, заметив удивление на лице Сонсолес, – с той самой Хуанитой, которая обнаружила тело судьи, – и поскольку Сонсолес продолжала смотреть на нее с удивлением, добавила: – Она была вместе со своей тетей, кухаркой судьи Медины; с той чуть инфаркт не случился, и Фернандо пришлось идти оказывать ей помощь. – Удивление на лице подруги сменилось непониманием.