– Ай-яй-яй! – затянул было Хуанито, подражая мексиканским мелодиям.
Марта молчала и с невозмутимым спокойствием ждала, когда возобновится прерванный ее приходом разговор.
– Но я не понимаю, – начала Кармен Валье, – разве в таком месте убийца может пройти незамеченным?
– Может, раз он это сделал, – спокойно ответил Лопес Мансур.
– Нет, не может! – горячо возразила Кармен. – Это невозможно! Кто-то должен был столкнуться с убийцей, видеть его. Наверное, он был совсем непохож на убийцу. Представляете, встретить его? Б-р-р, – Кармен знобко повела плечами.
– Или кто-то сидит себе и, ничего не подозревая, пьет с ним мартини в баре, – сказал Хуанито, поднимая стакан.
– Все это производит впечатление, но мало похоже на правду, – вмешался Мансур. – Если ты о чем-то не знаешь, то и волноваться не будешь. Твои рассуждения, – обратился он к Хуанито, – это домыслы рассказчика, а не персонажа.
– Ну и что, – сказал Хуанито. – И прекрасно. Мне нравится быть рассказчиком. – Он помолчал, теша себя этой мыслью, но тут ее вытеснила другая. – А кого ты называешь «рассказчиком»? – спросил Хуанито.
– Того, кто рассказывает роман, – ответил Мансур.
– Да? Ну, тогда ладно, – успокоился Хуанито, с удовольствием возвращаясь к прежней мысли.
Марта Абос повертела головой, вскинула ее, опустила, словно проверяя, вертится ли у нее шея, а потом твердым голосом, не вязавшимся с ее состоянием, спросила:
– И давно вы таким манером пудрите друг другу мозги?
Все опешили.
Первой пришла в себя Елена. Сурово посмотрев на Марту, она процедила:
– Я понимаю, что с похмелья ты плохо себя чувствуешь, но, пожалуйста, не забывай, что мы тут совершенно ни при чем.
– С похмелья? – переспросила Марта, и на лице ее не дрогнул ни один мускул. – Об этом я тебе потом расскажу, а пока я в дымину пьяная.
Карлос Састре решил не ходить в Сан-Педро. Проводив Кармен до дома Муньос Сантосов, он сидел на разобранной постели и смотрел на запустение в доме. Карлос понимал, что попадает во власть разрушительных чувств, он понимал и то, что их необходимо обуздать, но в душе своей не обнаруживал никакого желания сделать это. Сейчас главным чувством, которое к тому же заставляло его бояться своих ощущений, было разочарование. Наступил момент, когда он разочаровался в смерти судьи Медины.
Только теперь, словно вдруг прояснилось запотевшее стекло, он увидел всю ситуацию, – отчетливо проступило то, что до сих пор казалось размытым мазком красок, и Карлос понял: радужно воспринимая действительность, он позволил своему воображению разыграться. Теперь в сознании его вставала четкая картина – так созерцание знакомого до мелочей пейзажа не мешает глазу выделять каждую подробность. Именно так видел он теперь свое внезапное решение убить судью, быстрое и крайне дерзкое его осуществление, принятые меры предосторожности – уничтожение предметов, имевших отношение к преступлению: опасной бритвы, кроссовок, старой рубашки, – причины убийства… и все это ради одной цели: своими руками восстановить попранную справедливость, – и значение его поступка все время неумолимо уменьшалось.