– Мистер Гэннон, весьма прискорбно, что на здании вашего учреждения не установлены камеры наружного наблюдения, чтобы мы могли восстановить ход событий, – сказал Рот. – Или же они неисправны.
– Здание, в котором находится мой теперешний офис, – настоящая дыра, – согласился Питер.
– Тем не менее, – продолжал Рот, – чтобы туда попасть, нужен ключ от входной двери, а также ключ от вашего офиса. Вы предполагаете, что пошли прямо туда и, пока спали, кто-то вошел и спрятал деньги в вашем письменном столе? Не это ли вы хотите сказать? Вам не кажется, что это притянуто за уши?
– Мистер Рот, диван, на котором я спал, стоит в приемной офиса. Мой кабинет находится в соседней комнате. В нем есть отдельный вход на тот случай, если я захочу уйти, не проходя через приемную.
– Питер, давайте называть друг друга по имени. Мы ведь будем проводить вместе много времени. К чему лишние церемонии? У кого еще могли быть ключи от подъезда, офиса и вашего кабинета?
– Сьюзен может подтвердить, что я не очень организован. Я один из тех людей, которые всегда теряют ключи.
– Питер, многие люди теряют ключи. Но мало кто носит с собой подарочный пакет со ста тысячами долларов и оставляет его в вашем офисе, не говоря уже о самих деньгах, спрятанных в потайном ящике вашего стола.
Даже в полумраке автомобиля Рот заметил, как вдруг изменилось выражение лица Питера.
– Питер, – резко начал он, – подумайте, у кого был доступ к ключам и кто мог знать об этих ста тысячах долларов.
Питер не ответил. Он смотрел в окно седана, который медленно двигался в вечернем транспортном потоке.
– Дайте мне подумать, – откликнулся он.
Он понимал, что пока не может заставить себя произнести имя человека, который – он знал почти наверняка – спрятал деньги в его кабинете.
«Припоминаю, – размышлял он. – Та машина, что стояла на другой стороне улицы, когда Рене ударила меня по лицу. Она показалась мне знакомой. Рене с ним поехала бы. Если он подозревал, что она в курсе, то мог бы пообещать ей, что заплатит, чтобы молчала о его махинациях.
Мой брат Грег».
– Доктор Моника, еще одно, – сказала Нэн Родс. – Утром звонила Софи Рутковски. Она не захотела говорить, в чем дело, но была расстроена. Я пообещала ей, что вы позвоните, когда закончите прием больных.
– Позвоню. А вы идите домой. День был тяжелый, – ответила Моника.
Нэн только что передала ей слова Райана: «В следующий раз, когда будете лгать по просьбе доктора Фаррел…»
Она чувствовала себя подавленной и униженной, однако не была уверена, что ей хочется признаться Нэн в том, почему она избегает звонков Райана Дженнера.