– Сорок рублей отхлебнул, самое малое, – расхохотался Макар. – Что же, разница с обычным пойлом есть, но эта штука все же для ценителя. Жаль ее на нас переводить.
– Греет душевно, – прогудел Селиван, жмурясь. – Лена, вы явно здесь приживетесь. Вы нам всем по сердцу. И не только из-за вашего бесподобного супа. Жаль, Рони в отлучке. Он бы тоже порадовался.
Лена улыбнулась, переместила с плиты на деревянную подставку кастрюлю и стала разливать суп. Ели молча, часто вздыхая и благодарно кивая. Потом Лена подала чай и маленькие булочки, вызвавшие за столом новый приступ восторга. Впрочем, работники у Фредерики были толковые: надолго не задержались, высказали благодарность и ушли в мастерскую, обсуждая очередной дефект многострадального «хорьга».
– Фредди, – осторожно спросила Лена, заново наполнив чашки чаем, – я правильно понимаю, что первый ректор тебе родня?
– Я дочь Леопольды Мильс, но это фамилия ее мужа. Она же сама была ребенком Фридриха-младшего, который приходится родным внуком Фридриху-старшему, ректору и барону фон Гессу по происхождению, – кивнула Фредди. – Когда я вернулась из Ганзы, где в юности прожила семь лет, я привезла с собой сына и скандальную репутацию… И стала добиваться того, чтобы мне позволили вписать вместо Мильс нашу настоящую родовую фамилию и себе, и Рони. Как раз четырнадцать лет назад мои усилия увенчались успехом, и потому все беды брата не миновали меня. Умные люди советовали быстренько заново сделаться Фредерикой Мильс, но я их не слушала. Мы фон Гессы, и эту трусливую рассудительность мы не ценим.
– За что Вдова вас невзлюбила? – робко прошептал Саня, не в силах смолчать.
– Спроси у магической полиции, – поморщилась Фредерика. – Я ничего толком не знаю. Брат сгинул, а Рони… Его привезли почти мертвого. Выбросили из кареты возле дома, прямо в снег, была зима. И сказали, чтобы я не кричала, он сам во всем виноват и еще дешево отделался. Потом у нас долго взламывали полы, простукивали стены, крушили мебель. Увезли безвозвратно на «экспертизу» большую часть запасов винного погреба. Дела пришли в упадок, остатки денег я истратила на врачей для Рони.
Фредерика упрямо прищурилась и подвинула к себе чашку с чаем. Отпила пару глотков, успокоилась и глянула на темную бутыль, чудом уцелевшую при обысках:
– Хотели лишить и этого особняка за долги, место-то весьма дорогое, соседи от нас шарахались как от зачумленных, доносы строчили не разгибаясь… Но тут вмешался старый Фредди, его чудачеств даже маги опасаются, а год спустя Юнц стал ректором, и прыти у многих поубавилось. Он сильно рисковал, защищая меня.