– Не паясничайте, – неожиданно резким и высоким голосом вскрикнул начпоезда. – Я наведу тут дисциплину-с. Вы узнаете, что мое слово выше иных приказов для каждого из вас. Прямая субординация – вот чему я вас стану учить-с.
– Ага, – вторично кивнул Корней, запоминая интересное слово. – Тогда в пять. Только я уж сразу занесу свое мнение в журнал. Стоять-то будем на путях, а к восьми на нас накатится скорый. Мне-то что, прямой приказ…
Дед развернулся и молча ушел в свой вагон. Пообедал тоже молча. Вытребовал у Сани вечное перо и лист бумаги и при общем немалом внимании нанес на листок короткую запись о происшествии. Король хохотнул и посоветовал никому о листке не рассказывать. Корней согласился и убрал бумагу в свой ящик.
– Через месячишко накоплю на донос, – спокойно предположил он. – Один раз меня услышали и во второй не обойдут вниманием. Не ужиться нам с эдакой молью, зять. Двери запирают только законченные воры, знавал я похожих. Сейчас он склад опечатает, уголь возьмется учитывать, поставщиков съестного сменит, а к осени мы будем голодными и оборванными, как последнее отребье.
По доскам пола мягко прокрался помощник Фрола Кузьмича. Поскребся в дверь, вызывая машиниста за порог, и передал новый приказ, исправленный. Строго уточнил: ошибка со временем возникла при переписывании, совещание намечено на девять вечера. Дед солидно прокашлялся, взял приказ и написал на обороте, едва не доведя усердного переписчика до обморока: «Отработав восемь часов у котла, совещаться ночами не в силах. Неурочное время и неполезное дело. Утром же следует на дрезине осмотреть участок и лишь затем тратить силы на начальственную суету, обеспечив работой ремонтную бригаду».
– Вы совершенно испортили официальную бумагу, – ужаснулся помощник.
– Наоборот, довел до ума, – резковато уточнил дед. – Иди передай. Заодно скажи, что пока тут начпоезда я. Дела не переданы, вы шибко любите дверь запирать, и некстати.
Когда шаги по коридору удалились и скрипнула дверь тамбура, Корней ссутулился, вернулся на свою лавку. Мрачно усмехнулся, глядя на Короля.
– Последнюю ночь живем спокойно, – отметил он.
– Удача – кошка полосатая и когтистая, – зевнул Король в ответ. – Перетерпим и этот изгиб ее характера. Ты не переживай заранее, дед. И не зли нашего начпоезда прежде срока, просто пиши важное в свой листок. Поводов для заметок, как я понимаю, он даст немало.
Корней согласно вздохнул и стал разбирать постель. После длинного перегона, пройденного полным ходом, он устал. Признаваться в этом не желал, полагая утомление признаком старости. Король о дедовых страданиях догадывался и потому сам вмешиваться не стал, позвал Олега, тихо пристроившегося у синей холодной вечной свечи в закутке сына.