Луу снова вмешался в разговор и обратился к Донати и Александру:
— Может быть, нам стоит наконец перейти к причине этой встречи и поговорить о страшных убийствах наших пастырей?
— Убийствах? — переспросил Александр. — Произошли еще убийства?
— По меньшей мере два, — сказал Донати. — Вы не знали об этом, синьор Розин?
Елена нажала большим пальцем кнопку дверного звонка возле таблички с надписью «Паролини». В высотном здании раздался непрерывный пронзительный звук, и у Елены мелькнула мысль о том, как долго может выдержать это обычный человек, если у него, конечно, уши не залиты воском. Разумеется, нельзя было исключить возможность, что в доме вообще никого не было. Но шестое чувство Елены, развившееся вследствие профессиональной журналистской деятельности, подсказывало ей, что за дешевой, выкрашенной белой краской дверью кто-то невыразимо страдает от этого мучительного звонка. Как же должен быть велик страх перед тем, кто нажимает на эту кнопку? В таких ситуациях, как эта, Елена просто ненавидела свою работу. Для нее это отнюдь не было развлечением — изводить старую женщину страхом. Но это входило в ее повседневные служебные обязанности.
Когда палец Елены уже начал болеть, из квартиры донесся злобный голос:
— Прекратите звонить, черт бы вас побрал! Мы не откроем!
Это была женщина, и, судя по голосу, не старая.
Елена предположила, что это Ариетта Паролини.
Журналистка убрала палец с кнопки и как ни в чем не бывало поинтересовалась:
— А почему вы не хотите открывать?
— Потому что мы не хотим с вами разговаривать.
— Но вы ведь даже не знаете, кто я!
— Конечно же, знаю! Вы или из газеты, или с радио, или с телевидения. Так ведь?
— Да, из газеты. Меня зовут Елена Вида, я пишу для «Мессаджеро ди Рома».
— Мне абсолютно все равно, для кого вы пишете. Здесь нет никого, кто хотел бы с вами говорить.
— Может, ваша мать скажет мне то же самое, — предложила Елена.
— Моя мать? Вы попали не по адресу.
— А мне ваши соседи на Трастевере рассказали нечто иное.
На мгновение воцарилось молчание. Елена предполагала, что Ариетта Паролини сговорилась со своей матерью, но тут услышала долгожданный металлический скрежет ключа в замке. Входная дверь, которую предусмотрительно сдерживала цепочка, немного приоткрылась. Сквозь щель Елена увидела круглолицую, ярко накрашенную женщину за сорок.
— Синьора Паролини? — спросила Елена.
— Да, совершенно верно. Я здесь живу. И если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вызову полицию!
— Но поднимется шум. Вы точно этого хотите? Мои коллеги могут прослышать об этом. Вы ведь наверняка видели, какая толпа репортеров осадила дом, в котором живет ваша мать. С вашей стороны действительно было разумно забрать ее к себе. — Елена уже была на Трастевере, в старом доме на Пьяцца Мастаи, где жила Сандрина Кильо. В общем-то, журналистке никто из соседей не сказал, куда пропала старая женщина, обнаружившая убитого священника Доттесио. Это был всего лишь блеф. Чутье журналистки и умение анализировать информацию помогли Елене додуматься, что Сандрину Кильо нужно искать у дочери, которая живет вместе с мужем и детьми в пригороде, у шоссе, что ведет в аэропорт. Именно в этом районе когда-то жил Леонардо да Винчи.