Я мог понять, почему люди так думают, но… я ведь знал Йиналу. Он не был похож на компьютер.
Может, они ведут себя иначе, когда сами по себе, а не в контакте. Может, дети у фрухов не такие, как взрослые? Может, Йиналу ненормальный?
А может, я вообще ничего не понимаю. Мне же всего двадцать.
Весна началась через два месяца после того, как мой домашний арест подошел к концу, и только тогда я серьезно подумал о том, чтобы пойти в лес.
Да только зачем? Я ведь не мог вернуться назад во времени.
Как-то раз папа заглянул ко мне, когда я занимался.
— Как твои занятия языком?
— Я к ним остыл. Дело идет медленно, да и смысла не вижу.
— Это значит, что у тебя больше нет желания встретиться со своим другом?
— Это значит, что я не могу. Мне бы хотелось повидать Йиналу, но жизни не хватит на все наказания, которые обрушатся на меня за это.
Я повернулся спиной, стараясь сделать вид, что сосредоточился на занятиях.
— Ну а если бы обошлось без наказаний?
— Угу, — ответил я. Мне только еще не хватало играть в если бы да кабы!
— Ладно, Кев. Сам маме ничего не говори, это я беру на себя. Возможно, теперь она не будет против. Во всяком случае, не столь категорично.
— Еще как будет! Слышал бы ты, каких наставлений она мне надавала, когда разрешила выходить из дома!.. Все равно спасибо, папа, нет, правда, но только из этого ничего не выйдет. Прости.
— Посмотрим. Не вешай носа. — Он помолчал. — Если она не изменит решения, попробуем что-нибудь другое.
Я поднял голову.
— Нет, папа, не надо. Я не хочу, чтобы и у тебя были неприятности.
Мы оба помолчали, а в конце концов обнялись. По-моему, первым начал он.
— Предоставь это мне. Просто пока помалкивай, ладно?
Я ткнулся лбом ему в плечо. И не стал больше спорить. Слишком уж хотелось, чтобы это удалось.
Дня через два я услышал разговор родителей, когда собрался лечь спать. И сразу закрыл дверь.
Через несколько дней все повторилось. Я чуть было не спустился сказать папе, чтобы он бросил. Но ведь я ему обещал, что не буду вмешиваться.
Все-таки я решил поговорить с отцом, дождался, когда он работал один.
— Будь спокоен, — сказал он, прежде чем я открыл рот. — Я все устрою.
Потом — больше недели — ровнехонько ничего. Я решил, что он забыл или махнул рукой, а потому не ждал никаких сюрпризов. Однако дождался. Только не от него.
За ужином мама ни с того ни с сего вдруг сказала:
— Кеван, я слышала от твоего отца, что ты мог бы делать больше успехов в научных дисциплинах.
— Что? — Научные дисциплины не были моей сильной стороной, но я с ними справлялся. И посмотрел на папу, ища помощи.