Губами он добрался до ее груди. Когда Дилан ртом захватил сосок, все мускулы ее живота содрогнулись от удовольствия. Она прижала к себе его голову и выгнулась ему навстречу. Зубами, языком и губами он изящно пытал ее, а она, почти теряя сознание от наслаждения, поддавалась этой пытке.
Эбби даже не заметила, как он расстегнул молнию ее джинсов, и только почувствовала легкое царапанье грубой хлопковой ткани, съезжающей по ее ногам. Она хотела остановить его, но его имя заглушил стон наслаждения, когда он языком скользнул по ее бедру.
Она была красива. Тонкое, изящное тело, длинные ноги, стройные бедра. Дилан подумал, что, глядя на нее, никогда не скажешь, что она мать двоих детей. Она выглядела невинной девушкой. Только тогда он понял, насколько легко и быстро сумел овладеть ею!
Первый пик наслаждения потряс ее своей бесконтрольной скоростью. Ошеломленная, Эбби издала приглушенный крик. Ей показалось, что ее тело чем-то заполнилось, потом запылало, а потом освободилось. Стараясь выпрямиться, она потянулась к нему, но он вознес ее на небывалую высоту.
Она прерывисто дышала, переполняемая эмоциями, которых никогда раньше не испытывала. Как их можно назвать? — неистово спрашивала она себя. Придумал ли кто-нибудь когда-нибудь верные слова для описания этих ощущений? Чувствительность ее кожи была настолько обострена, что от одного прикосновения его пальцев у нее внутри все сжималось. Он хотел видеть ее такой, купающейся в собственном удовольствии. Когда он вошел в нее, она раскрыла глаза. Он увидел в них изумленное удовольствие, прежде чем она протянула руки, чтобы сильнее прижать его к себе.
Ее бедра вновь ритмично двигались, лишая его с таким трудом обретенного самообладания. Ее пальцы впились ему в спину, короткие, закругленные ногти царапали кожу. Она этого не осознавала. Он тоже.
Ничего подобного с ней раньше никогда не происходило. Ни с кем она не чувствовала себя такой цельной, такой значительной, такой живой. Двери были открыты, окна открыты, в комнату врывался прохладный воздух.
Она хотела поделиться с ним своими ощущениями, но боялась, что он сочтет ее дурой. Она довольствовалась тем, что положила руку ему на сердце. Оно билось ровнее, чем ее сердце, но билось очень часто.
Ничего подобного с ним никогда раньше не происходило. Ни с кем он не чувствовал себя таким реальным, таким сильным, таким открытым. Она зажгла в нем внутренний свет, который горел чисто и ярко. Он хотел сказать ей об этом, но боялся, что она подумает, будто он протягивает ей наживку. Он ограничился тем, что крепче прижал ее к себе.