– Где твоя машина? – спросила я.
– В квартале отсюда, – ответила она. – Я тебя больше месяца не видела, вот и решила, что ты, наверное, избегаешь меня нарочно. Есть причина?
– Нет. – Я подошла к столу, отодвинув чью-то грязную посуду, села и водрузила на поцарапанную деревянную поверхность между нами пригоршни лаванды, сорванной на чьем-то дворе в Пасифик-Хайтс. – Лаванда, – проговорила я и протянула ей веточку. – Недоверие.
Повертев веточку между большим и указательным пальцами, Мередит потеряла интерес и отложила ее.
– Работа есть? – спросила она.
– Работа?
– Ты ее нашла?
– А зачем мне ее искать?
Мередит вздохнула. Взяла лавандовый стебелек, что я ей подарила, и бросила цветком вперед. Тот тут же спикировал вниз, как неумело сложенный бумажный самолетик. Схватив его, я аккуратно разгладила смявшиеся лепестки большим пальцем.
– У тебя была бы работа, – процедила Мередит, – если бы ты ее искала и подала бы заявление, и тебя бы наняли. Если ты не сделаешь все это, то через шесть недель окажешься на улице, и никто тебе в холодную ночь дверь не откроет.
Я смотрела на входную дверь и думала, скоро ли она уйдет.
– Ты должна сама захотеть, – твердила она. – Я не волшебница. В конце концов, если ты сама не захочешь, ничего не поможет.
Захочешь чего? – всегда недоумевала я, когда она так говорила. Сейчас мне хотелось лишь одного – чтобы Мередит ушла. Хотелось выпить молоко с пометкой «ЛОРРЕЙН» с верхней полки холодильника и добавить пустой пакет к своей коллекции. Посадить лаванду у подушки и заснуть, вдыхая прохладный сухой запах.
Мередит встала.
– Приеду на следующей неделе, без предупреждения, и чтобы у тебя наготове была пачка анкет для трудоустройства, – заявила она. У двери остановилась. – Мне будет трудно выставить тебя на улицу, но ты же знаешь, я и это смогу.
Я не поверила, что ей это трудно.
Я подошла к холодильнику, открыла морозильник и делала вид, что ищу что-то среди яичных рулетов и обмороженных сосисок, пока входная дверь не захлопнулась.
Последние недели в общежитии я провела, пересаживая свой комнатный сад в Маккинли-сквер, маленький городской парк в конце квартала Потреро-Хилл. Я обнаружила его, шагая по улицам и высматривая объявления о найме, от которых меня и отвлекли этот парк и его идеальное сочетание солнца, тени, уединения и безопасности. Потреро-Хилл – один из районов с самым теплым климатом, и парк расположен в высочайшей его точке, откуда открывается свободный обзор во все стороны. В центре ухоженного квадрата лужайки была маленькая песочница, а дальше парк превращался в лес на склоне холма, поросшего непроходимым кустарником, с видом на центральную больницу Сан-Франциско и пивоваренный завод. И вот вместо того, чтобы искать работу, я по одному перетаскивала горшки в уединенное место, тщательно подбирая уголок для каждой посадки: тенелюбивые – под высокими деревьями, а те, что любят солнце, – в дюжине ярдов вниз по склону, куда не доберется тень.